Звуки приближались. Лед содрогнулся под нами — раз, другой…

— Пошли зов Артафиндэ, а я скажу отцу! — велел Ниэллин.

И тут же меня настигло испуганное осанвэ Арквенэн — в их норе тоже чувствовалась дрожь льда.

Надо было Тиндалу сразу настоять на своем!

Испуганные, мы торопливо выбирались из укрытий. Снежная буря бушевала по-прежнему, в мутной мгле мы едва видели друг друга. Грохот стоял такой, что не было слышно собственных криков. Лед, прежде незыблемый, ходил ходуном, проседал и вспучивался прямо под нами.

До меня донесся отчаянный детский плач. Я всмотрелась — Элеммир с Айвенэн, бросив волокушу, оттаскивали детей от высокой ледяной груды, которая все больше кренилась в их сторону.

— Нет! Не туда!!! — заорал рядом Тиндал.

Он кинулся к ним, но у его ног разверзлась трещина, где бурлила черная, исходящая паром вода. Элеммир подтолкнул Айвенэн, та прыгнула к нам, даже не успев испугаться. Следом перелетели дети, которых Элеммир по очереди перебросил через трещину. Разводье быстро расширялось. Элеммир примерился, чтобы прыгнуть самому…

Вдруг лед содрогнулся с такой силой, что мы едва не попадали друг на друга. Льдина, на которой стоял Элеммир, раскололась и накренилась. На нее надвинулась шаткая ледяная груда — и обрушилась, погребая под собой, в крошево дробя край разводья. Когда чуть осела снежная пыль, мы увидели, как толкаются и крутятся в полынье обломки льда, густо усеявшие воду.

Элеммира не было.

Дети завизжали. Тиндал с воплем упал на колени, склонился над водой, будто сам хотел нырнуть вслед за другом. Я от ужаса и вскрикнуть не могла. Лед вокруг трескался, ломался, сминался, как мнется жесткий холст в руках швеи. Ниэллин схватил моего брата, оттащил от полыньи, что есть силы встряхнул:

— Ему не поможешь, он погиб! Ты проводник, ты чувствуешь лед. Спасай остальных!

Тиндал взглянул на него чуть ли не с ненавистью, но, схватив первую попавшуюся волокушу, ринулся прочь. Мы кинулись за ним.

До конца времен не забуду я того перехода!

Метель продолжалась. Шквалистый ветер сбивал с ног, густой снег лишал зрения. Мы старались держаться рядом; тот, кто потерял своих товарищей, мог навечно расстаться с ними. Лед под ногами превратился в зыбкую, дышащую трясину. Мы пытались бежать по ней — до боли напрягали мышцы, зло дергали волокуши — но могли лишь ковылять, то и дело оступаясь и падая, проваливаясь в щели, забитые мокрой ледяной кашей.

Все ли, кроме Элеммира, спаслись? А Артафиндэ, что с ним? Где Второй Дом? Я не знала. Куда мы идем? Не имело значения. Лишь бы скорее выбраться на твердый лед из этого стонущего, грохочущего болота!

Казалось, все льды моря сдвинулись с места, борьба бесполезна, и мы неизбежно сгинем в пучине. Силы наши истощались. Мы с Арквенэн с трудом передвигали ноги, готовые бросить поклажу, бросить друг друга, самим броситься в битый лед… лишь бы не двигаться. Какое-то время меня еще держали упрямство и злость: я не желала поддаваться бездушной стихии, не желала дать ей расправиться со мною, как она расправились с Элеммиром!

Когда злость иссякла, все стало мне безразлично. Я рухнула ничком в рыхлый снег — и вдруг ощутила, что ледяная основа под ним снова неподвижна и прочна!

Спасены! Мы спасены! Вздыбленные Льды не пожрали нас, не смололи, как жернова мелют хрупкие зерна пшеницы!

Арквенэн, упавшая рядом со мною, всхлипывая, бормотала: «Прошли!.. О Эру и все Стихии, прошли!»

Приподнявшись на дрожащих руках, я осмотрелась.

Мы оказались на плоском ледовом поле. Снег все еще шел. Сквозь него неподалеку я увидела Тиндала: ссутулившись, закрыв руками лицо, он неподвижно сидел на волокуше. Рядом стоял Артафиндэ и не то утешал, не то благодарил его. Другие тоже сидели или, как я, лежали в снегу. Некоторые все еще брели, шатаясь, волоча за собой поклажу, как будто боялись остановиться.

Что сделала с нами буря! Из гордых покорителей льдов превратила в беспомощных неумех, бросивших вызов неодолимой стихии. Все придуманные нами правила, все наши новые умения бессильны против ее произвола.

Дорогую плату взяла она с нас! При мысли о гибели Элеммира на сердце словно легла глыба льда. А вдруг наше недомыслие стоило жизни еще кому-то? Сейчас, в метель, я не могла увидеть всех, не могла понять, кто дошел, а кого не хватает!

Где Ниэллин? А Айвенэн с детьми и Алассарэ?

В страхе я мысленно позвала Ниэллина — и тут же получила слабый, но внятный отклик: «Не бойся. Все целы. Мы идем».

Они неподалеку, живы, идут сюда… Ободренная этой мыслью, я кое-как поднялась на ноги.

Они придут такие же измученные, как мы, а может, еще хуже. Дети наверняка сильно замерзли, ведь ветер не стих, а мороз крепчает. Им потребуется укрытие, огонь и еда… Да, мы глупцы, коль скоро отважились идти этим путем. Но еще глупее будет погибнуть от холода после того, как мы живыми выбрались из Вздыбленных Льдов!