С иглой работа шла легко. Но, чем дальше продвигалась она, тем большие меня охватывали сомнения.

Примет ли мой дар тот, кому он предназначен? Повторит ли вопрос, на который я в первый раз не знала ответа? А если повторит — что я отвечу теперь?

Опять мне лезет в голову всякая чушь! Стоит ли думать об этом во льдах, где не угадаешь, что случится при следующем шаге, на следующий круг звезд. Не угадаешь, кто достигнет надежной тверди, а кто сгинет среди льдов, канет в пучине моря… Нельзя в таком походе думать о клятвах и обещаниях!

Но, вопреки рассудку, сердце мое билось чаще, к щекам приливала кровь. Хоть бы мне достало решимости вручить свой дар! Хоть бы Ниэллин принял его без лишних вопросов!

Хоть бы моя безделушка принесла ему удачу!

Арквенэн уже давно спала, а я все скручивала волоски и нанизывала бисер, стараясь закончить работу до того, как прогорит лампа. Жира в ней оставалось на самом донышке, огонек чадил и мигал, и тесьму на концах я заплетала почти вслепую. У меня получился узкий, узорчатый, как ящерка, браслет, который можно обвязать вокруг запястья. Дома, в Тирионе, такими браслетами в знак дружбы обменивались дети, не овладевшие еще искусством златокования или ткачества. Не стыдно ли взрослой деве жаловать такой подарок своему избраннику? Но ведь здесь негде взять камни для настоящего украшения…

Наверное, неуместные эти мысли пришли ко мне от усталости, ведь я и прошлую ночь не спала толком.

Едва догорела лампа, я уснула и во сне до утра бродила по ледовым полям, разыскивая алмазы среди тысяч и тысяч льдинок. Прозрачные кристаллы сверкали под небесным сиянием, манили… но, едва я подбирала их, раскалывались в руках, раня холодными острыми гранями.

Утром обнаружилось, что я едва могу шевелить пальцами — они распухли, и в них болела, кажется, каждая косточка. Арквенэн, громко сокрушаясь о моей неосторожности, повела меня в лекарский шатер. Ей самой повезло больше — после вчерашней рыбалки руки у нее всего лишь покраснели и шелушились.

Осмотрев нас, Лальмион хмыкнул:

— Натрудили руки, потом обморозили, потом опять натрудили… Девочки мои, даже в благих трудах надо бы знать меру!

Я промолчала. Не Лальмиону упрекать нас! Он сам носа не кажет из лекарского шатра, своими руками врачует каждого пострадавшего, стараясь излечивать раны от мороза как можно скорее. Судя по его худобе, такое рвение идет ему не на пользу!

Вот и сейчас он смазал нам с Арквенэн руки целебной мазью, а мне еще легонько размял пальцы и кисти. От его рук исходило мягкое, проникающее внутрь тепло. Боль сразу же прошла, опухлость спала, пальцы стали сгибаться почти как раньше.

Я уже предвкушала, как побегу рыбачить, однако Лальмион велел:

— Отдохни, погуляй. И не вздумай мочить руки! Снимешь сегодня рукавицы, испортишь мою работу — больше лечить не буду!

Ослушаться целителя я не посмела. Но не хотелось и проводить время в полной праздности, ведь тогда тревога и сомнения навалятся с удвоенной силой…

Чтобы отвлечься, я все-таки пошла с Арквенэн на рыбалку, прихватив свою удочку. Она пригодилась! К нам прибежали дети — Соронвэ и трое его приятелей. Мальчишки по очереди старательно закидывали крючок и даже сами, без нашей помощи поймали нескольких рыб! На кусочки потрохов рыба клевала еще лучше, чем на сухое мясо. Но сегодня ветер был сильнее, чем накануне, и рыбаки вскоре замерзли.

Передав удочки другим желающим попытать удачи, мы с Арквенэн увели мальчишек в детский шатер и улов прихватили. Детям его достаточно, а для взрослых наловить рыбу еще успеем.

Подруги мои занялись готовкой, а мне скучно показалось без дела толкаться у жаровни. Я вернулась к полынье. Туман над ней не проредился, по воде все так же медленно плыли большие и маленькие льдины. Однако я заметила, что наледь у закраины стала толще и шире. Я сбросила вниз ледяную глыбу — наледь не проломилась. Отважилась слезть сама — прозрачный лед держал меня!

Разведчики могли бы не трудиться, не бродить невесть где в поисках переправы. Холод, наш враг, теперь поможет нам — возведет мост через полынью!

Скорей бы наши мужчины вернулись!

Прошло еще полкруга, а вестей от них все не было. Беспокойство мое разгоралось, и его не смогли развеять ни радость от обильного улова и новой добычи охотников, ни удовольствие от еды: сегодня каждому досталось по хорошему куску рыбы и мяса. Но я не решалась сама посылать разведчикам зов. Вдруг отвлеку от чего-то важного? Или, хуже того, скажу что-нибудь лишнее?

Наконец меня достигло краткое, слабое осанвэ Тиндала: «Возвращаемся. Переправы не нашли. Придем завтра».

Что за нетерпение охватило меня! Что за смятение!

Укрывшись в хижине, я два десятка раз доставала и прятала браслет, не в силах решить, ужасен он или прекрасен. Не в силах угадать, как его примет Ниэллин.

Может, мне вовсе не стоит навязывать ему подарок? Ведь это Тиндал, а не он, прислал весть о возвращении!

А если он уже не любит меня? Он ведь больше не спрашивал о моих чувствах. Каким глупым тогда будет мое внезапное признание!