Между тем в современном мире географическое положение определяет главным образом внешнюю политику, безопасность, экономические связи, но не стратегии внутреннего развития. Турция, например, тоже расположена между Европой и Азией, однако ее азиатскую природу едва ли можно поставить под сомнение. В Турции одерживает верх исламский фундаментализм (благодаря предпочтениям массы населения, а не прозападной элиты), и она, видимо, примкнет к исламскому миру.

Индия, Япония, Южная Корея расположены в глубине и на дальней окраине Азии. Но при всей национальной специфике Индия быстро идет по европейской магистрали развития, и именно поэтому, не имея больших природных ресурсов, может стать демократической сверхдержавой XXI в. А две другие страны, возродившись из руин разрушительных войн, давно уже встали в ряд ведущих экономик и демократий Запада.

Соединенные Штаты, как и Россия, исторически «отпочковавшись» от Европы, географически также расположены между Европой и Азией. Этим обусловлены их экономические и военно-политические интересы на обоих континентах, а также официально провозглашенный в последнее время политический, экономический и военный поворот в Азиатско-Тихоокеанский регион. Но американцы, наверное, были бы крайне озадачены и даже оскорблены, если бы кто-то предложил им развиваться по евразийскому пути. США – ведущая держава европейской цивилизации, достигнувшая экономической и военной мощи на радикальном (протестантском) пути европейского развития. Только благодаря этому США имеют огромное – хотя уже и не монопольное – влияние на Евразийском материке и в остальном мире.

Действительно, преобладающая часть территории Российской империи, СССР и нынешней Российской Федерации расположена вне Европейского континента. Однако народы Центральной Азии и коренные этносы Сибири и Дальнего Востока, при всем уважении к их самобытности, мало что привнесли в российскую культуру, экономику и политическое устройство. Что же сказалось на них самым роковым образом, так это два с половиной столетия татаро-монгольского ига. Москва унаследовала от него не культуру, а экономическую отсталость, изоляцию от передовой Европы, деспотизм, неэффективный и вороватый аппарат управления, бесчеловечное порабощение подданных. Советская власть под лозунгами коммунистической утопии довела эти черты до крайности. Но все это – наследие трудного исторического пути России, а не специфика «евразийской цивилизации». Нет никаких оснований возводить это во благо и отстаивать как «особый российский путь».

Бесконечные рассуждения о российской «особости» («Москва–Третий Рим», «русская идея», «народ-богоносец», «самодостаточная цивилизация») в лучшем случае отражение искренних заблуждений, а в худшем – потуги обосновать и облагородить неумение или нежелание создать благополучное и активное гражданское общество и современное государство. Речь идет о таком социальном устройстве, в котором можно добросовестно работать на пользу и себе, и стране; иметь материальные блага и жить богатой духовной жизнью; поощрять истинный, а не казенный коллективизм и притом уважать индивидуальность; строить сильное государство и при этом не превращать граждан в холопов; содержать мощную армию, но не подчинять ей экономику и внешнюю политику; выбирать депутатов и назначать чиновников, которые служат народу, а не грабят и обманывают его; заставить начальство уважать законы, а не только навязывать их подданным.

Поразительно, что адепты российской «особости» разделяют это по принципу «или-или»: одно относят к европейским ценностям, а другое – к нашим, «исконно российским», да еще провозглашают их величайшим благом. Действительно, трудная и трагическая история России складывалась таким образом, что внешние враги и свои тираны все время заставляли народ идти на огромные жертвы ради истинных или мифических целей. Но вспомним Александра II, декабристов, европейское реформаторство Столыпина и Витте, нэп 1920-х годов, хрущевскую «оттепель», первые годы перестройки Горбачева, демократическую революцию августа 1991 г., наконец, общественное пробуждение 2011–2012 гг. Каждый раз, как только российскому народу давали хоть глоток свободы, он реагировал бурным расцветом экономики, политики, культуры, науки, возрождением истинно европейских демократических ценностей. Такого не было и не может быть в Азии, Латинской Америке или Африке. То, что эти плодотворные семена не погибают, несмотря на долгие периоды государственного гнета и трагических потрясений, является самым ярким свидетельством европейской природы российского народа.

Правда и то, что угнетение и бесправие россиянам навязывали не только внешние враги, но (чаще и надолго) и российские правители, которые были частью народа и властвовали его именем (какие бы этнические примеси ни были в их крови: норманнские, монгольские, польские, немецкие, еврейские, грузинские, украинские и т.д.). Это говорит лишь о том, что путь к цивилизованному общественному устройству, которое называется европейским, долог и труден, идет через падения и взлеты, жертвы и невзгоды.

Таким путем следовали все европейские народы, прежде чем достигли ко второй половине XX в. процветания (несмотря на периодические экономические кризисы) и свободы. У них за плечами темные варварские века, кровавые крестовые походы, бесконечные междоусобицы, перевороты и убийства, необузданные народные восстания и еще более жестокое их подавление, костры инквизиции и религиозные войны, братоубийственные революции в Англии XVII в. и во Франции XVIII в., зверства конкистадоров и плантаторское рабовладение в Новом Свете, Столетняя и Тридцатилетняя войны, общеевропейское наполеоновское побоище XIX в. и две самых чудовищных мировых войны в XX в.

Подспудно доктрина «евразийства» идет дальше создания Таможенного союза и Единого постсоветского экономического пространства. Она подразумевает стратегическую переориентацию с европейского пути на азиатский, прежде всего – китайский, сочетающий рыночную экономику с авторитарным (фактически однопартийным) политическим строем. Это называют «авторитарной модернизацией», якобы превратившей Китай в остров экономической стабильности и роста в море глобального кризиса, начавшегося в 2008 г.

Однако исторический опыт показал, что, в отличие от азиатских народов, русские не могут развивать эффективную рыночную экономику без политической свободы, в условиях авторитарной политической системы. Для России экономический подъем был бы невозможен и в условиях иностранной оккупации (как это было в Японии, Южной Кореи, Тайване в 1950–1960-е годы) 24 . И это еще один важнейший признак европейской принадлежности России.

Китай, безусловно, – великий народ и цивилизация. Но, помимо всех других отличий, Китай в своем поразительном экономическом росте проходит совершенно другую историческую стадию, сравнимую с российским нэпом 1920-х годов. Для запуска той модели потребовался непререкаемый авторитет Ленина (как Дэн Сяопина 60 лет спустя) и послушная руководству партия, еще не осознавшая себя правящим классом с собственными социальными интересами. В известном смысле Китай демонстрирует сейчас, каких успехов мог бы достичь СССР, продолжи он нэп после смерти Ленина, не прикончи его Сталин насильственной коллективизацией, индустриализацией и всесоюзным ГУЛАГом (то же через 30 лет в более мягкой форме проделал в Китае Мао Цзэдун – с известными результатами).