Собственное уродство должно было беспокоить его, но этого не было, и он спрашивал себя: почему? «Любовью занимаются с закрытыми глазами». Кто сказал ему это? Та же женщина, что произнесла: «Это не суть, это движение»? Открывать для себя тело Вербы было все равно что иметь дело с кучей разобранного оружия. Он знал, что делать, какие части подходят, а какие здесь для маскировки, но не мог вообще вспомнить, откуда он этому научился. Инструкции осталось с ним, но инструктора стерли. Такое сочетание знакомого со странным беспокоило его куда глубже, чем все, что он до этого момента успел пережить.

Она задрожала, вздохнула и расслабилась, а он продолжил на ее теле дорожку поцелуев до самого уха, прошептав: — Н'думаю, что я могу отжиматься — пока что.

— О! — Она распахнула подернутые поволокой глаза, ее взгляд сфокусировался. — Боже. Да. — Несколько минут экспериментов, и одобренная с медицинской точки зрения позиция была найдена: он с превеликим удобством лежит на спине плашмя, и никакого давления или напряжения не приходится на грудь, руки или живот. На этот раз наступила его очередь. Это казалось правильным: «дамы вперед», и в него не станут швырять подушками за то, что он заснул сразу после. Ужасающе знакомый рисунок — но все детали не те. Верба тоже уже занималась этим раньше, понял он, хотя, наверное, не слишком часто. Но вряд ли с ее стороны требовался огромный опыт. Его тело действовало превосходно…

— Доктор Д., — вздохнул он, — т'гений. Аск… Ашк… Эск… этот грек мг'брать у тебя уроки воскр'шения.

Она рассмеялась и растянулась на кровати рядом с ним, тело к телу. «Мой рост не имеет значения, когда мы лежим.» Это он тоже уже знал. Их поцелуй — уже не такой торопливый, изучающий, — отдавал привкусом мятной конфетки после еды.

— У тебя это очень хорошо выходит, — хрипловато выговорила она, покусывая ему ухо.

— Ага… — Его усмешка исчезла, и он уставился в потолок, нахмурив брови в сочетании легкой меланхолии после соития и возобновившейся, хоть и чисто умственной, досады. — … интересно, а я женат? — Она отдернула голову, и он чуть не прикусил язык, видя ее страдающий взгляд. — Н'думаю, — добавил он быстро.

— Нет… нет. — Она снова приняла прежнюю позу. — Ты не женат.

— Кем бы я ни был?

— Правильно.

— Ха. — Он помедлил, наматывая на палец ее длинные пряди, бездумно раскладывая их веером по скоплению красных шрамов у себя на груди. — Так как ты дум'шь, с кем ты сейчас зан'малась любовью?

Длинным указательным пальцем она мягко коснулась его лба. — С тобой. Просто с тобой.

Это было самым приятным, но… — А эт ' была любовь или лечение?

Она улыбнулась, поддразнивая его и очерчивая пальцами его лицо. — Я думаю, всего понемногу. А еще любопытство. И удобный случай. За последние три месяца я ушла в тебя с головой.

Это прозвучало как честный ответ. — Каж'тся, ты сама создала эт ' случай.

По ее губам скользнула глупая улыбка. — Ну… может быть.

Три месяца. Интересно. Значит, он был мертв чуть больше двух. В таком случае, Дюроны здорово на него потратились. Начнем с того, что три месяца работы этой женщины стоят недешево.

— Зач'м т это дел'шь? — спросил он, мрачно глядя в потолок, пока она осторожно прикорнула у него на плече. — Я хочу сказ'ть, все. Чего ты ждешь от меня? — Полукалека, заика, пустой и глупый, без единого доллара за своей безымянной душой. — Ты так жадно ж-ждешь моего в'доровления, словно я — твоя н'дежда на рай. — Теперь он понимал, что даже жестоко деловая физиотерапевт Хризантема давит на него ради его же блага. Ему почти нравился ее безжалостный напор. Он откликался на него. — Кто 'ще хочет меня з'получить, раз вы меня прячете? Враги? — Или друзья?

— Определенно враги, — вздохнула Верба.

— М-м. — Он в изнеможении откинулся на спину; она задремала, но он — нет. Он трогал ее разметавшиеся волосы и задавал себе вопросы. Что она увидела в нем? «А я себе ее представляла хрустальным гробом заколдованного рыцаря… Я извлекла из тебя столько осколков гранаты, что практически уверена: ты не просто случайный свидетель.» Итак, нужно выполнить какую-то работу. Вряд ли группе Дюрона понадобился какой-то рядовой наемник. Это Единение Джексона, здесь рядовых громил можно нанять хоть вагон и маленькую тележку.

Но он никогда и не считал себя рядовым человеком. Ни единой минуты.

«О, миледи. Кем я должен быть для вас?»

Повторное открытие секса отчасти приковало его к месту на ближайшие три дня, однако днем, когда Верба оставила его спящим — а он проснулся, — инстинкт побега снова поднял голову. Он лежал с открытыми глазами, водил пальцем по рисунку шрамов на груди и размышлял.

Явно, что «наружу» — это неверное направление. А «внутрь» он пока не пробовал. Похоже, все здесь идут со своими проблемами к Лилии. Отлично. Он тоже к ней пойдет.

Вверх или вниз? Как джексонианский правитель, она традиционно должна располагаться либо в пентхаузе, либо в бункере. Барон Риоваль живет в бункере — или, по крайней мере, смутное изображение физиономии барона ассоциировалось у него именно с этим словом, а также с мрачными подвалами. Барон Фелл занимал пентхауз в высшем смысле этого слова, глядя на все сверху с орбитальной станции. Похоже, у него в голове масса картинок Единения Джексона. Это его дом? Такая мысль его смутила. Вверх. Вверх и внутрь.