Симон это понимал. Положа руку на сердце… когда окажутся?

Да скоро, очень скоро. Если ничего не предпринять, то дня через два-три. А если предпринимать? Как потом отвечать перед его величеством?

Это Симон и озвучил. Рид только фыркнул.

– Остеону я сам напишу. А еще… вы понимаете, что я не вернусь?

Симон это отлично понимал. Идеально.

– С гвардейцами я сам поговорю. С пехотой… постройте их на площади, пусть со мной идут только добровольцы. У них тут семьи, дети… понимаете, да?

Градоправитель понимал. И кивнул.

Три сотни пехоты. Много это или мало?

На стенах они вряд ли что-то решат, разве что полягут. Но если отыграют хотя бы несколько дней для своего города – и то неплохо?

– Может быть, кавалерия, ваше сиятельство?

– Рид. Сейчас не до церемоний.

– Симон, к вашим услугам. Так все же?..

– Степняки – отличные кавалеристы. С арканами они управляются ловчее, чем наши люди со штанами. Кавалерия просто погибнет. Нет, мне нужна именно пехота. Желательно, старики…

Симон понимающе кивнул.

Конечно, до римских легионеров ромейцам было идти и идти, но что такое строй – они знали. И о строевой подготовке представление имели. И коннице противостоять тоже могли. Знали, что такое «каре», догадывались о «гуляй-городе», неплохо орудовали копьями. Как водится, старики – получше, молодежь – похуже. Потому Рид и говорил о ветеранах. Опытных, обкатанных в стычках…

– Хорошо, Рид. Вы…

– Выступим завтра с утра. Сегодня уже не успеем. Собирайте людей, я пока напишу брату.

Симон ушел.

Рид посмотрел в окно. Небо смурнело, скоро закат. Придется ли ему поспать этой ночью?

Ох, знал он ответ. Хорошо хоть остановились днем, пока была самая жара, удалось покемарить. Если еще пару часов урвет – во благо будет.

Где там пергамент?

Прости, Остеон. Но выхода иного у меня нет. Так хоть кто-то да уцелеет, а иначе все поляжем. Что там с моей сотни гвардейцев? В поле вывести – смешно сказать. Но если мы встретим этих шакалов где-нибудь в удобном для нас месте, их удастся задержать.

Хоть на какое-то время.

И подмога успеет в Равель.

Итак… писем должно быть два. Одно – для его величества Самдия.

Ваше величество.

Прибыв в Равель, я обнаружил, что моя невеста попала в лапы к грязным степнякам. Как человек благородный, я отправляюсь, чтобы отбить ее – или полечь самому. Верю, вы поймете меня правильно, это мой долг. Все мое имущество я завещаю Короне, и прошу выделить десять тысяч золотом моей кормилице Мелиссе Тарен.

Остаюсь ваш верный слуга.

Рид, маркиз Торнейский.

Вот так, коротко и по делу. Печать, подпись. Второе письмо получилось чуть длиннее.

Брат, прости меня, но иного выхода я не вижу.

Прибыв в Равель, я опередил степняков лишь на пару-тройку дней. Подмога придет сюда дней через пять-десять, за это время они пять раз успеют и дойти, и взять город. Да и разгромить наше подкрепление. Что такое две тысячи человек? Они просто не пробьются к осажденным.

У меня остается лишь один выход.

Смею надеяться, я достаточно ненавидим в Степи, чтобы привлечь к себе внимание. Чем больше времени я отыграю, тем больше шансов будет у людей. В том числе у нашего маршала.

Я очень постараюсь, чтобы меня не убили. Или хотя бы не сразу, дней за десять.

Помолись за меня. И обними Джеля, он хоть и балбес, но это пока молодой.

Я вас обоих очень люблю.

Позаботься, пожалуйста, о моей приемной матери. Мелли с ума сойдет от горя, я ее знаю… деньги тут не утешение. Но ты ей тысяч десять-двадцать выдели, чтобы ни в чем не нуждались.

Еще раз прости меня за все.

Твой брат.

Рид, маркиз Торнейский.

И вновь капает воск на пергамент. Симон отошлет письма сегодня же.

А завтра с утра Рид выступит из ворот Равеля со своим смешным войском.