Несмотря на то, что колчаковский режим провозгласит в своей идеологии лозунги русского национализма, которые, в сущности, были малосовместимы с лозунгами «национализма сибирского», уроженцы Сибири, воевавшие в армии Колчака под командой Гайды, не оставляли своего сибирского патриотизма. О «Сибирской армии» в несколько десятков тысяч человек, образованной из сибирских новобранцев, которые в момент оставления чехами фронта совершили удачный поход на Пермь, министр иностранных дел И.И. Сукин вспоминал: «В «Сибирской армии» царил дух победы и уверенности в себе. По составу своих офицеров и их политической окраске она была глубоко демократична и гордилась этим своим свойством. Она считала себя Сибирской и ни за что не хотела расставаться с внешними знаками этого невинного областничества. Все в этой армии было бело-зеленым (флаг Сибири). Значки, ленточки и даже автомобиль Гайды был украшен белым и зеленым цветом. Армия эта была предана идее Сибирского правительства и тесно связана с личностями первых сибирских министров – Михайловым, Виктором Пепеляевым и другими, которые пользовались в ней популярностью, может быть, даже большей, чем Верховный Правитель, являвшийся для нее началом новым и чужим» 83 .

С укреплением власти Временного Сибирского правительства усиливались позиции либерального течения областничества, которое в глазах противников Советской власти не было скомпрометировано социалистическими заигрываниями с массами. Представители этого течения приняли активное участие в деятельности новой власти. Местонахождение правительства в Омске обусловило рождение в городе беспартийной группы сибиряков-областников, с которой официальные государственные лица поддерживали тесный контакт.

В Томске – цитадели «сибирского национализма» – летом 1918 г. областники приняли активное участие в возобновлении работы Сибирской областной думы. Депутаты областной думы стали постепенно собираться в городе и организовали частные совещания членов Сибирской областной думы. Г.Н. Потанин считал возобновление деятельности областной думы «гражданским долгом, обязанностью перед страной и избирателями» и на совещании делегатов Сибирской областной думы, проходившем 9 июня 1918 г., заявил: «Теперь наступил момент, когда дума может и должна собираться вновь для продолжения своих занятий» 84 .

Томские областники – члены совещания делегатов Сибирской областной думы – имели многолетние личные связи с членами Сибирского правительства, порожденного Сибирской областной думой в январе 1918 г. Начавшиеся переговоры с правительством о возобновлении работ думы внушали ее членам оптимизм. Председатель совещания Вейнберг, ездивший с этой целью в Омск, оптимистично информировал своих коллег о результатах поездки: «Из бесед с представителями правительства председатель совещания вынес глубокое убеждение в безусловно благожелательном отношении правительства к думе. К официальному открытию думы правительство прибудет в Томск» 85 . Казалось, что открытие сибирского представительного учреждения должно было бы содействовать укреплению легитимности власти Сибирского правительства, областнического по своему составу. Проведенное с помпой 15 августа 1918 г. торжественное возобновление работы Сибирской областной думы было направлено на укрепление авторитета власти 86 .

Новообразованное государство нуждалось в государственной символике. Началась работа по ее созданию. Важное пропагандистское значение имела поездка живого символа автономии края Г.Н. Потанина в Тобольск, носившая пропагандистский характер и широко освещавшаяся сибирской прессой. Газета «Омский вестник» писала о приезде Потанина в Омск, что это была «его частная поездка, в действительности превращенная в триумфальное шествие воплощенной идеи сибирской автономии, от самых первоначальных ее истоков доведенной до нынешнего его торжественного завершения. В лице Потанина для сибиряков видна не только крупная личность, заслуживающая величайшей признательности от своих соотечественников, но именно живая идея Родины, живой подвиг во славу этой последней. Именно эта идея чествуется Сибирью в лице Г.Н. Потанина» 87 .

Для популяризации государственной символики Сибири 14 августа 1918 г. в Омске на Сибирском вечере в саду «Аквариум» был исполнен «Сибирский народный гимн». Это событие широко освещалось прессой. Расчет делался на эмоциональное воодушевление сибиряков для защиты своего суверенитета и закрепления в их сознании идеала независимости Сибири. Областнические издания возобновили выход из-за потребности молодого сибирского государства в идеологическом обеспечении своей деятельности. Поэтому пресса областников объективно выполняла государственный заказ.

Это обстоятельство являлось стимулом для радикализации политических требований, выражаемых в областнической прессе. В одной из самых ярких статей по данной тематике (о взглядах Г.Н. Потанина) отмечалось: «Он подчеркивал, что говорит о культурном лишь сепаратизме, а не политическом, но это потому, что объективные условия еще не были таковы, чтобы можно было на очередь поставить политическое обособление Сибири». Теперь же последователи Потанина доводили родившийся из сибирского культурного сепаратизма политический сибирский сепаратизм до его крайнего проявления – требования образования независимого сибирского государства. Через печать они вновь выдвигали лозунг «Сибирь – для сибиряков!» и обосновывали «объективные условия для отделения Сибири от России», считая, что «сепаратизм в действительности ничего преступного и предосудительного ни с политической, ни с моральной точки зрения не заключает» 88 . Приведенные выше рассуждения доказывают, что культурный сепаратизм со временем неизбежно приводит к политическому. Переход от первого ко второму – это лишь вопрос времени. Обычно это происходит в момент ослабления государства, на территории которого действует данное общественно-политическое движение.

Но политическое положение областничества к лету–осени 1918 г. коренным образом изменилось. Если осенью 1917 г. движение реально претендовало на объединение основных общественно-политических сил региона на своей платформе, то теперь оно являлось знаменем антибольшевистского лагеря в Сибири, где каждая сила ясно осознавала свои цели. Основные российские политические партии не заходили так далеко в вопросе об образовании самостоятельных государств на территории бывшей империи. Кадеты не шли дальше автономии, эсеры выступали за федерацию. Собственно же областники в тех условиях выступали как минимум за сохранение политической автономии края, как максимум – за создание Сибирского государства. Суверенизация Сибири в формах, желаемых областническими деятелями, была неприемлема для общероссийских политических партий, выступавших за территориальную целостность страны.