Лимонная вода согревала отлично. Отец, правда, всегда советовал пить перчённую воду, но её готовить долго. А тут такое чудо! Сделал глоток – и внутри всё зажгло. Всё тело словно языки пламени лизнули: и щёки горели, и грудь, и даже пятки, хотя башмаков на них не было – вместе с одеждой они сушились у печи. Но, начав с пяток, тепло разлилось повсюду, даже до кончиков мизинцев дошло. А заодно почему-то хотелось чесаться, и грудь начало странно покалывать. 

Ногти сами разодрали кожу на правом плече. Потом взялись за левое. Потом закончилась лимонная вода, и Арлина вылезла из-за стола, чтобы набрать холодной и освежиться. Но полотенце скользнуло на пол, и Арлина ахнула, выронив кружку. 

Всё её тело горело по-настоящему. Белоснежная кожа раскраснелась и местами уже приобрела бордовый оттенок. То тут, то там зарождались мелкие язвочки, будто на кожу плеснули разъедающей кислотой. 

Не зная, что делать и за что хвататься, Арлина зачерпнула половником колодезной воды из ведра и вылила себе на ногу. Помогло, но спустя удар сердца зажгло с ещё более неистовой силой. С трудом соображая, Арлина открыла кадку с животным жиром, недавно вытащенным из погреба и ещё прохладным, и мазнула себе по груди. На мгновенье краснота отступила, но только для того, чтобы в следующую секунду хлынуть обратно и уже не сдавать позиций. 

В глазах помутнело. Арлина опёрлась рукой о край стола и тяжела задышала. Когда пелена отступила, схватила до конца не высохшую одежду, кое-как натянула на себя и рванула вверх по лестнице в свою спальню. Там рухнула на кровать и от отчаяния зарыдала, не зная, куда бежать и чем спасаться. 

В дверь смело постучали. 

– Ты не спишь? – в комнату заглянула как всегда розовощёкая и полная энергии мадам Потаж. Наведение порядка в погребе пошло ей на пользу: лицо мигом посвежело, и даже глаза заблестели. – А то тебя весь вечер не слышно и не видно. Не заболела часом?

– Всё в порядке, – превозмогая боль, Арлина отвернулась к стене, чтобы кухарка ненароком не увидела её пылающего огнём лица. – Решила прилечь пораньше. За окном такой дождь льёт, что только спать и спать. 

– Ночью выспишься, – зачастила мадам Потаж. – Вылезай из постели, приводи себя в порядок, а то волосы совсем спутались, и беги скорее вниз. Милорд вернулся в настроении и приглашает тебя отужинать с ним. 

– Приглашает или приказывает? – еле размыкая губы, выдавила Арлина. 

– Не разобралась, – добродушно ответила кухарка. – От такого нельзя отказываться. Когда милорд вот так звал меня отобедать с ним в день моего пятидесятилетия, я руки ему была готова целовать и две недели готовилась. Платье новое пошила и брошью платок заколола. А брошь та была из брусничного цвета стекляшек… Постой-ка, – в голосе мадам Потаж прозвучали нотки беспокойства. Арлина и не заметила, как добрая женщина приблизилась к кровати и дотронулась до плеча девушки. – Да ты вся горишь. Никак простыла. Я скажу хозяину. 

– Не надо! – только и смогла простонать Арлина, но кухарки и след простыл. Страшно было подумать, как произошедшее воспримет старик. Однозначно быть ей в ту же секунду выгнанной на улицу. Но лучше там, на холоде, на пронизывающем ветру, чем гореть тут. 

Тайернак не вошёл – влетел в комнату. Не обратил внимания ни на оханья мадам Потаж, ни на слабые протесты Арлины, которые и протестами-то назвать было трудно – скорее они напоминали неуверенный лепет и больной бред. Сорвал со своих плеч тяжёлый плащ с волчьим мехом и швырнул его остолбеневшему Пакстону, застрявшему в дверях и первый раз за годы службы столкнувшемуся с таким вопиющим нарушением этикета. Рванул на себя тоненькое покрывало, которым в спешке прикрылась девушка: с голых щиколоток, шеи и кистей рук на старика смотрели безобразные красные пятна, увеличивающиеся в размерах. 

– Я так и думал, что этим дело кончится! – негодовал Тайернак.

Кинув трость на кровать и не обращая внимания ни на какие мольбы, старик коснулся руками одной из штанин девушки и резко и одним движением разорвал ткань, оголяя ногу. И в тот же миг то же самое проделал со второй штаниной. 

– Что вы творите? – в панике вскричала Арлина, разрываясь, от чего сгорать: то ли от стыда, то ли от ожогов, которые поджаривали кожу с тем же эффектом, как раскалённые угли – картошку. 

Еле шевеля руками, девушка сделала робкую попытку прикрыть наготу разорванной тканью, но была тут же остановлена стариком, голос которого был ледяным и не терпящим возражений. 

– Лежи и не шевелись. Будешь дёргаться – будет ещё больнее. Штанами Тайернак не отделался – за ними последовала туника, рвать которую оказалось ещё проще, а потом и всё остальное, что до последнего спасало честь девушки, но окончательно сдалось под напором сильных властных рук. 

Сил сопротивляться не было. Ноги уже совсем не шевелились, а на руках живым остался только мизинец. Но что он может сделать? Арлина выдохнула и закрыла глаза. Будь, что будет….

– Мне нужны миска, кувшин с тёплой водой и чистая тряпка, желательно светлая, – где-то далеко, словно падая в бездну, слышала Арлина голос Тайернака, отдававшего распоряжения слугам. – Грибо, из башни принеси настойку заморозника, сухие цветы желтивера и мазь, которую я делал прошлым летом. Помнишь, банка такая с цветком фиалки внутри? Живо! У меня мало времени.