– Значит, это из-за вас город похож на кастрюлю с убегающим молоком? Мальчишка и одноглазый старик… – женщина ухмыльнулась и как-то по-новому, оценивающе оглядела гостей.

Талла мимолётно удивилась, что ищут “мальчишку”. Неужели по показаниям отпустившего их стража из парка? А отец… Разве не велел отец отыскать мерзавку-дочь? Женщина между тем продолжала:

– Что же вы такого натворили? Все выезды перекрыли, каждый закуток осматривают…

Видимо заметив, как напряглась при её словах Талла, она добавила:

– Но не переживайте, сюда не сунутся.

Именно на это они и рассчитывали, потому мама и нашла их. Опасные, как обоюдоострый клинок без рукояти, люди, с которыми лучше не иметь дел, но в их логово не заглядывает даже стража. То ли слишком боятся, то ли получают достаточное вознаграждение, чтобы закрывать глаза на их существование. Об их верности собственному слову ходят легенды. Их защита стоит баснословно дорого, но тебя не тронут, пока не умрёт последний из защитников. Талла только гадала, со сколькими мамиными драгоценностями пришлось расстаться, чтобы сейчас она могла находиться здесь.

– Можете не отвечать, – женщина сверкнула волчьей улыбкой и выложила завтрак на низкий круглый столик, – нам не нужны ваши тайны. Только деньги.

Талла осмелилась подойти к еде только после того, как женщина ушла и закрыла за собой дверь. В двух мисках оказались яйца, запечённые с овощами и зеленью, рядом лежали лепёшки – судя по виду полежавшие, но ещё достаточно мягкие, тёплый кофе. Талла выжидающе посмотрела на Слепыря, но тот продолжал полулежать на своей кровати.

– Ешь, мне это не нужно.

– В меня не влезут обе тарелки, а если одна останется нетронутой, мы будем выглядеть странно, – ответила Талла, принимаясь за яичницу. Та была и вполовину не так вкусна, как еда во дворце, но готовивший её явно приложил некоторое старание.

– Будто мы без того не выглядим странно, – Слепырь приподнялся, опустил локти на колени и так внимательно посмотрел на Таллу, что она проглотила плохо пережёванный кусок. – Я подумал над твоими словами. То, чего ты хочешь, вряд ли возможно. Тебе нужно, чтобы я увидел, как сделать лучше, а я не вижу.

– Но…

Талла не ожидала такого разговора сейчас. И ещё меньше ждала, что бог откажет ей вот так. Не потому, что презирает людей и не хочет им счастья, и даже не потому, что теперь свободен и не желает утруждать себя помощью.

– Но ведь я вернула тебе глаз. Это тот самый, я знаю! Он хранился в семье Великого веками, пока я не…

– Это мой глаз, – подтвердил Слепырь, – не в том дело. Мне не нравится говорить тебе… Когда-то раскрытие подобных знаний засадило богов в клетки, но я вижу, что сейчас могу сказать, и это не приведёт к плохому. Этот глаз видит дурное, худшие проявления. Паутину под потолком и мазок засохшей крови в углу этой комнаты, твой слишком длинный подбородок, лошадиные зубы…

Он сказал что-то ещё, но Талла не услышала. Ей захотелось немедленно броситься, отыскать зеркало, убедиться, что она не так уродлива, как он только что описал всего в двух штрихах. Она, конечно, не была столь же немыслимо прекрасна, как мама, и всё то, о чём сказал Слепырь, в какой-то мере являлось правдой, но… Он будто умножил стократно её небольшие недостатки, нарисовав чудовище. А ведь Талла всегда считала, что хотя бы привлекательной себя назвать может без преувеличения.

Слепырь либо не заметил её смятения, либо ему было плевать, он просто продолжал говорить:

– Этот глаз знает, когда действие приведёт к худшему, но ведь ты не этого желаешь?

“Плохой путь”... – невольно вспомнилось ей.

– Но, – Талла постаралась взять себя в руки и не ощупывать вспыхнувшее лицо, – разве нельзя делать наоборот, чтобы получилось так, как нужно нам?

– Так оно не работает. “Не плохо” ещё не означает хорошо. Мне нужен второй глаз, светлый.

Где он находится, Талла знала, но знание несло больше разочарования, чем радости. Амстрен был далеко, настолько, что даже с хорошими лошадьми и опытным сопровождением путь в город занял бы около месяца. И уж конечно, глаз охранялся ничуть не хуже, чем тот, что хранился у её отца. Вряд ли кто-то другой, кроме жены и дочери Великого, смог бы его выкрасть. Ладно, сейчас всё равно рано об этом думать, главное, что Слепырь, судя по всему, согласился, так ведь? Поэтому она просто ответила:

– Достать его будет тяжело.

Как же сложно оказалось сосредоточиться на их нынешнем положении, а не планировать совсем уж непонятное будущее. Но Талла изо всех сил пыталась. А ещё с языка рвался вопрос: “Неужели, неужели ты видишь меня такой уродливой?” Его она, конечно, не задала.

Сколько прошло времени? Два или три дня. Когда в комнате нет окна, чтобы следить за движением солнца, сложно с уверенностью сказать. Но Талла точно знала одно: мама уже должна была присоединиться к ним. Чем дольше она оставалась во дворце, тем больше у отца информации, тем больше его уверенность в том, кто виноват в похищении и кого можно наказать прямо сейчас.