Грамотей расположился в сене напротив присмиревшего Пол-лица, то и дело бросая на него полные подозрения взгляды. Вдоволь набравшись впечатлений у края пропасти, смертник дерзить больше не порывался, предпочитая молчаливо созерцать унылый пейзаж извилистых оврагов.

К полудню веселость леворуких охладил мелкий дождик, странным образом закончившийся аккурат перед длинной балкой, к которой по поросшим полынью ухабам подъехала телега.

— Чего расселся? Веди нас, — скомандовал Грамотей, грубовато пихнув Пол-лица в бок.

Безропотно спрыгнув с телеги, смертник недоуменно посмотрел вглубь зеленевшей макушками дубов балки и, пожав плечами, обреченно потопал по узкой тропинке. Осторожно спустившись по крутоватому склону во главе вереницы леворуких, он остановился передохнуть возле вывороченного с корневищем дерева.

— Ты был прав, Грамотей, со смертником из ордена охотников здешние проклятия не смеют на нас нападать, — вслушиваясь в безмятежную трель иволги, радостно произнес дедок.

— Погоди ликовать. Уж больно все спокойно. Ни одна веточка не

дрогнет, ни единый листок не шелохнется. Помнишь, как твой сын смог добраться до самого ручья и его только там проклятие убило, — напряженно следя за кружившими над ромашками шмелями, остерег Грамотей.

Беседа леворуких не на шутку встревожила Пол-лица. Он побоялся шагать дальше по тропинке и, нервно сунув руку в потайной карман, пытался суматошно сообразить, в какую невероятную западню попал.

— Что ты ищешь? — мнительно наблюдая за действиями смертника, вопросил Грамотей.

— Вы толкуете, что тут есть проклятия? — с сомнением пробормотал Пол-лица, вытащив окуляр.

— А то ты не знаешь? — усмехнулся отмахивавшийся от мошки дедок.

— Я желаю убедиться… где именно они засели, — пояснил Пол-лица и, нацепив на глаз окуляр, остолбенел, словно громом пораженный.

— Ну и как? Где там проклятия? — нетерпеливо уточнил Грамотей, взволнованно зыркая на кучковавшуюся у склона шайку леворуких.

С трудом сглотнув, ошарашенный смертник вновь полез в карман, и сипло вымолвил:

— Сейчас еще кое-что проверю.

— Да нет в балке, похоже, никого кроме нас, — беспечно ухмыльнулся моложавый калека, присаживаясь на поваленный ствол дуба. — Проклятия почуяли смертника и ушли.

Трясущейся рукой достав кинжал, который мгновенно выпустил светящийся клинок, Пол-лица мрачно сообщил:

— Не хочу тебя расстраивать, парень, но ты примостил зад прямо на проклятие.

Будто услышав предупреждение смертника, ствол вдруг разинул оскалившуюся щепой трещину и перекусил надвое не успевшего даже вскрикнуть парня. Первой заорала рыжеволосая женщина, но её вопль оборвал длинный лист камыша, молниеносно перерезавший острым краем горло бедняжки.

Обезумев от ужаса, леворукие помчались в разные стороны, становясь легкой добыче прорвы проклятий. Никогда еще смертнику не доводилось видеть столько слепящего сияния. Он словно спасшийся в кораблекрушении рыбак съежился на жалком клочке суши посреди бушующего моря бирюзы, а кругом погибали менее удачливые горемыки.

Какой-то плешивый мужичек с разбегу угодил в заячью нору, тут же лишившись ноги. Объятый страхом бородач упал в гущу терновника, пронзительно взвизгнул на прощание, и исчез без следа. А драпавший по лужайке горбун был насмерть забит дикой яблоней, метавшей мелкие плоды, точно камни из пращи.

Отряд леворуких в момент сократился на добрую половину. Уцелели лишь не поддавшиеся панике калеки, остерегшиеся сходить с тропы.

— В силки ордена нас завел, мерзавец! — взревел выживший дедок и,

свирепо кривя рожу, кинулся с топором на смертника.

Невольно шагнув назад, Пол-лица задел сапогом толстое корневище, которое проворной змеей оплело его ногу и кровожадно потянулось к шее. Чувствуя, как воздух комом встал в горле, смертник изловчился выгнуть свободную от деревянных пут руку, полоснув кинжалом проклятие. Корневище тотчас обратилось в труху, а кашлявший Пол-лица, потирая покрасневшую шею, поторопился вернуться на тропу.

— Не шевелись, иначе подохнешь, — прохрипел смертник ошалело наблюдавшему за жестокой бойней Грамотею.

Почуяв, что её притворство раскрыто, ветка старой ивы резко склонилась к плечу Грамотея, вспоров заострившейся листвой рубаху вместе с кожей. Стремглав рванувшись вперед, смертник успел отхватить кинжалом хищную поросль за миг до того, как та приласкала бы беззащитную физиономию калеки.

— Проводи нас… обратно, — морщась от боли, проскулил Грамотей.

— Нельзя. Там повсюду проклятия, — тяжело дыша, замахал руками Пол-лица.

Удивленно оглянувшись, Грамотей увидел, как на вившуюся по склону тропу в едином порыве припрыгала орава шаров перекати-поля и, потолкавшись, застыла на месте.