«Мать, я приехала побывать на могиле у отца и оформить документы по даче, как ты меня просила, и по квартире, раз уж я здесь, ты ведь писала завещание, что квартира останется мне и Артему, дача сестре. Я понимаю, что вас интересует только то, что вас интересует, но поездка сюда мне стоит около тысячи Евро и раз я здесь, думаю, логично оформить сразу все дела», – сказала я.

«Так много? А я и не знала», – ответила мать после длинной паузы. Так хотелось напомнить цену подаренного ей путешествия в Париж к ее 80-летию, она хорошо знала его стоимость, и то, что мы целый год отдавали кредит после этой поездки.

«Поедем к нотариусу, откроем дела по даче и по квартире, я здесь буду только 4 дня и неизвестно, правильны ли те документы, которые ты просила меня оформить по даче, чем быстрее начнем, тем быстрее закончим эти дела», – сказала я.

«Хорошо, поехали к нотариусу», – ответила мать.

Я уже поняла, что моя сестра за свое «милосердие» к матери попросит дорого, и предложила продать квартиру сейчас, пока цены хорошие и переехать к нам, мы обеспечим ей уход, ведь ей уже было 85.

«А кто меня там будет развлекать?» – спросила она.

Да, о развлечениях я и не подумала, когда много работаешь, о них думаешь редко.

«Нет, предпочитаю умирать на моей земле, где я родилась».

«Ну что ж, твое право решать», – ответила я.

«Вот здесь 1 000 Евро, которые остались после отца, отдай Артему на учебу», – сказала мать.

Я взяла деньги. Я хорошо знала, что у отца на счету была гораздо большая сумма. Значит, сестра уже прошлась и здесь. Мы допили чай и пошли собираться. Мы спустились во двор, почти сразу поймали такси и минут через 10 подъехали к адвокатской конторе по улице Якуба Коласа, напротив магазина «Подарки». Было часов 5 вечера, вторник, народу достаточно много, мы заняли очередь и стали ждать.

Мать была неразговорчива. Не хотела применять слово «враждебной». Она молчала и держалась отчужденно. Было странно видеть ее холодное поведение, только что встретив старшую дочь, которую она не видела несколько лет. Она сильно изменилась после смерти отца. Раньше могла наговорить много всего, как ей тяжело за ним ухаживать, как он ее достает, но она была ему нужна, и она обычно с живостью рассказывала мне, как она несчастна. Сейчас она молчала и было такое впечатление, что я не ее дочь. Так, какая-то знакомая приехала.

Минут через 10 мать набрала номер телефона и начала с кем-то говорить. Я спросила, кому она звонит. «Оксане», – сказала в ответ. – «Она сейчас приедет».

«Зачем?» – спросила я.

Мать ничего не ответила.

Мне не хотелось встречаться с сестрой.

Последний раз мы с ней разговаривали приблизительно за полгода до моего приезда, весной. Она позвонила на фирму и начала орать на меня. У нас серьезная фирма и мне было очень неловко перед коллегами за такое злобное поведение сестры. Я попросила их выйти и спокойным голосом пыталась ей объяснить, что не я являюсь виной ее жизненных проблем. Она орала, что я бросила родителей на произвол судьбы, что не помогаю им, а она их спасительница. Вероятно, она забыла, что я растила ее до 18 лет, пойдя работать и учиться, что я прожила с родителями 25 лучших лет моей жизни, до 40, и всегда помогала им не только, когда жила с ними, но и когда уехала. Мы с мужем первые 5 лет каждое лето приезжали на машине, принимали несколько раз мать у нас и сестру с мужем, посылали им деньги и посылки, пока после “перестройки” экономика республики немного не пришла в себя… Но, вероятно, им этого было мало. Наша благотворительность обернулась жестокой неблагодарностью.

Сестра приехала очень быстро, вошла в контору и не поздоровалась со мной. Мы стали молча ждать нашей очереди.

На сердце у меня было одно чувство: я всем им только мешаю. Наконец мы вошли в кабинет, я села слева от нотариуса, мать справа, сестра заняла стратегическое положение напротив.

Нотариус была молодой девушкой. Она спросила по какому мы вопросу. Я ответила, что мы должны оформить документы по даче и по квартире, спросила, есть ли возможность распечатать готовый текст по дарению дачной земли, который я привезла с собой, на ее компьютере. Конечно, она сказала, нет проблем, и начала объяснять нам стоимость оформлений документов по квартире и даче.

Несколько лет назад мать составила завещание, согласно которому квартира после ее смерти переходила ко мне и моему сыну, а дача моей сестре. Сестра никогда на заявляла своих претензий на квартиру, напротив, она говорила и писала мне, когда просила у меня деньги на кредит для ее 2-й квартиры, что не претендует на квартиру, в которую я вложила свои трудовые чеки за 25 лет работы. Она жила в Беларуси и было логично, чтобы она пользовалась дачей. Я продолжала вести линию, принятую еще при жизни отца, перед нашим отъездом, однако уже тот факт, что сестра вынудила мать подать на меня в суд на переоформление дачи, говорил о том, что по-хорошему наша история не закончится.

Нотариус спросила, что мы хотим делать с квартирой. Мать сказала, что хочет оформить дарственную на меня, но боится остаться на улице без квартиры. Мне были неприятны такие разговоры, будто меня косвенно обвиняли в аморальности по отношению к ней, но ей уже было 85 и она стала сильно подверженной влиянию сестры. Нотариус объяснила матери, что пока она жива, даже при оформлении дарственной, она имеет право проживать в квартире и никто не может ее оттуда выселить. Нотариус попросила наши документы для оформления актов.