Над садом гордо возвышался дворец. Дворец, где заседал Совет клана. Дворец, который построили не мы…

— Так, значит, мы сами не создали ничего? — спросил я.

Мере-сан издала короткий смешок.

— Создали, разумеется. Медеков всегда было немного. Этот город, например, слишком мал для целого клана. Так что мы построили…

— Трущобы, — сказал я. — Трущобы ше-теп.

Кривобокие домики из дерева и необработанного песчаника.

— Триста лет. И все, что мы построили сами, — лачуги?

— Наши люди никогда не были архитекторами или строителями, Келлен. Призвание джен-теп — магия. Единственное, в чем мы превосходим всех прочих.

Я вспомнил о хвори, которая напала на нескольких посвященных — и на Шеллу.

— Мне нужно найти сестру. Кто-то старается навредить нам так же, как мы вредили медекам. Они нападают на детей и…

Мере-сан оборвала меня:

— Что они делают? Нападают на детей?

Как же мне надоели эти ее многозначительные вопросы!.. Но тут я понял, что уже знаю ответ. Когда люди в масках напали на нас, они не собирались убивать Шеллу. Они пытались привязать сестру к больному животному, чтобы навсегда ослабить ее магию. Вот что происходило с другими посвященными!

— Кто хочет, чтобы мы жили, но становились слабее? — спросил я.

Мере-сан пожала плечами.

— Разумный вопрос, но неверный.

Я закрыл глаза, пытаясь сложить вместе все кусочки головоломки, выстраивая их в ряд перед мысленным взором — так же, как делал со сложными геометрическими формами заклинаний.

— Вы говорили, что до войны у джен-теп было меньше магов, а магия — не такая сильная, как сейчас.

— Да. — Рейчис фыркнул. — Мы называем это «старые добрые времена».

Я уже отвык думать о нем, как о некхеке, и позабыл, что эти звери считали джен-теп врагами.

— Эй, не пялься на меня, — сказал он, перехватив мой взгляд. — Если б мои сородичи охотились за твоими, мы бы просто пробрались ночью в ваши спальни и вырвали вам…

— Глаза. Да, спасибо, я в курсе.

Мере-сан постучала меня пальцем по лбу.

— Сосредоточься.

— Итак, настоящий вопрос: кто выиграет, если наши маги станут слабее?

Нет, опять не то. Я словно творил заклинание: чтобы оно работало, каждый элемент должен быть идеально правильным…

И вдруг я понял.

— Кто более всего страдает, когда магия становится слишком сильной?

Мере-сан улыбнулась.

— Хорошо. Умно. Теперь у тебя есть вопрос, и я думаю — есть и ответ.

Да… Сколько раз я сидел в своей комнате, в страхе думая, что со мной станется, если я не сумею зажечь татуировки? Сколько раз я чувствовал злость, когда Шелла или кто-то еще становился сильнее?

Я знал, что они потешаются надо мной, ожидая, когда я сделаюсь слугой. Именно это происходит с людьми, не имеющими собственных заклинаний.

— Когда магия делается мощнее… — сказал я, — более всех страдают те, у кого ее нет. На нас напали ше-теп.

Мере-сан кивнула.

— Чем сильнее магия, тем шире становится пропасть между нами. Каждое новое поколение ше-теп все более напоминает рабов.

— Что такое рабы? — спросил Рейчис. Вторая белка что-то просвистела ему, и он снова покосился на меня. — Люди, какие же вы отвратительные создания!

— Иди, — сказала Мере-сан. — Если мы правы и заговорщики — ше-теп, они отвели твою сестру и аргоси в такое место, из которого мы черпаем магию, но куда мы сами не можем попасть.

— Оазис? Но мы ходим туда постоянно. Там мы учимся работать с магией в первую очередь!

— Это источник — или всего лишь фонтан?

— Хватит говорить загадками! Моя сестра и мой друг в опасности! — Я глянул на свои татуировки, жалея, что не зажег магию шелка. Она могла бы помочь мне сотворить поисковое заклинание…

Только вот моя мать уже пыталась найти Шеллу, и этот способ не сработал.

Источник или просто фонтан?..

— Рудники! Вы говорите о рудниках. Оазис — источник, но именно из металлов делается краска наших татуировок.

— И что? — спросил Рейчис.

— Маги не ходят в шахты, поскольку близость необработанных руд ослабляет их. Поэтому их добывают ше-теп, а мы благодаря краскам обретаем связь с шестью формами магии.

Мере-сан протянула руку и кончиком пальца тронула кожу под моим левым глазом. Ощущение было странным… словно вибрация в воздухе, когда в небе бьет молния.

— Семью. Магий семь, Келлен.

За всеми этими треволнениями, за всем, что я узнал о своих предках и медеках, я умудрился позабыть о Черной Тени и о черных полосах на моем лице. О болезни, которой наградила меня собственная бабка.