И плевать на пересуды. Лесом все слухи. Теперь она будет спать только здесь. Здесь её место, здесь она в безопасности.

В безопасности... Один раз он уже чуть не опоздал. А потом еще раз. И еще. Хорош защитник.

Танилер нахмурился. Как оградить её?

Ведь тот маг точно почувствовал, какой способностью она обладает. Хорошо если он окажется жадным и глупым, никому ничего не расскажет и попытается самостоятельно добыть её для «личного пользования». Тогда Танилер его просто тихо уберёт. Но что будет, если он расскажет о Василисе другим?

Нужно найти его, и как можно скорее.

Хотя сперва ему придётся исполнить долг чести. А для этого он опять вынужден покинуть своё сокровище. Ведьмак не удержался, и вновь коснулся пальцами шелка волос. Он не хотел разбудить её (Василисе нужно хорошо выспаться, она выглядит изможденной), но и не дотрагиваться до неё сейчас не мог. Это была настоящая потребность, физическая необходимость вновь почувствовать кожей её тепло. Убедиться, что она рядом, что она в порядке.

Танилер отметил её висок едва ощутимым поцелуем. Надо отправляться. Чем быстрее уйдет и решит этот спор, тем быстрее вернётся. Итак целый месяц тянул резину.

О том, что может и не вернуться, Лера сейчас даже не думал.

Поднявшись, он вновь наклонился и запечатал теплые девичьи губы поцелуем. Только его и ничья больше. Никто не притронется…

– Спи, родная. Пока я жив, эту черту не переступить ни тварям земным, ни небесным.

Произнёс он старую как мир запирающую фразу. Ему запрещено было использовать свою кровь для печатей, но, ради защиты Василисы, Танилер готов был наплевать на любые запреты.

Древнейший из Кругов полыхнул периметром, принимая плату. Теперь он будет тянуть из него жизненную энергию до тех пор, пока ведьмак не вернётся и не снимет барьер.

Это достойная цена за безопасность его женщины.

***

Вихрь взапрел. Три часа бешеного галопа дались с трудом даже такому выносливому и сильному жеребцу. Танилер натянул повод, и конь послушно перешел на рысцу. Ведьмак чувствовал бедрами, как подрагивают бока под черной шкурой, как постепенно расслабляются натруженные мышцы.

– Прости, друг, но нам нужно было успеть.

Жеребец лишь всхрапнул, что можно было в равной степени принять и за «Да ладно, чего уж там», и за «Словесные извинения оставь при себе, дома извинишься. По-человечески. Возле кормушки».

Внизу на равнине уже виднелась развилка рек: слияние Дэи и Гатора серебрилось двуглавой змеёй в лунном свете. Высокие степные травы недвижно устилали равнину замшевым полотном, и на его сером фоне отчетливо были видны три силуэта.

– Я уж начал думать, что ты не приедешь.

Заметил Зиран, когда Вихрь приблизился к всадникам.

– Точнее начал надеяться, что я не приеду.

Поддел соперника в ответ Танилер.

– Ты заставил себя ждать.
– уже жестче произнёс ведьмак.

– Я прибыл в назначенный срок. И задерживаться не планирую.

Поторопил оппонента Танилер, спешиваясь и передавая поводья Дакраиру. Друг молча принял их, и отошел в сторону. Секундант Зирана сделал то же самое. Обоим предписывалось сохранять тишину всё время поединка, и ни в коем случае не вмешиваться. Единственное, для чего и Дакраир, и Себастьян сейчас здесь находились, это после боя увезти тело своего дуэлянта, если он не сможет передвигаться самостоятельно (причём, как в случае поражения, так и в случае победы).

– Меня несколько удивил твой выбор оружия, - заметил силовик, вытягивая из ножен гирты, парные клинки с раздвоенными лезвиями, - Не смог усмирить гордыню? Ведь именно на них я превзошёл тебя в последней стычке. Ты же знаешь, что они для меня преимущество. Неужели даже появление у тебя ведьмы не прибавило ума и расчётливости?

Танилер взглянул на свою пару клинков.

Гирты - древнее оружие. Ритуальное. Оно имелось в каждом доме. Но в большинстве случаев просто хранилось как память о предках. И лишь искусные воины со временем могли подчинить себе непокорную сталь. Гирты были опасны для врага, но в неумелых руках они могли принести смерть и хозяину. Хотя чаще просто отсекали во время боя те самые руки, что самонадеянно взялись управлять ими. Каждый из этих парных клинков был отражением своего брата. И если один гирт из пары выходил из строя, то и второй следовало с почестями предать забвению, ибо только вместе они могли разить врагов.

По форме клинков гирты напоминали катану или шашку. Чуть изогнутые, прямые односторонние лезвия брали своё начало в узкой рукояти. Одно лезвие было намертво в ней закреплено, а вот второе было лишь заведено в паз. В процессе схватки второе лезвие выскакивало, и повисало на гибкой шарнирной цепи. Именно оно карало хозяина в случае неудачи. Но оно же и наносило роковой удар противнику: потому что одно дело уследить за двумя клинками, что движутся вслед за руками бойца, другое дело, когда к этим двум прилагаются еще два, что имея свой дух, и выбирая непредсказуемую траекторию, разят под самым странным углом. Как бы ни был хорош боец, его движения можно просчитать, его технику можно проанализировать. Гирты же не поддаются анализу, они несут в себе частицу истинного правосудия. Жестокого, но неизменно справедливого. Поэтому из поединка на гиртах без ранений не выйдет никто - не бывает безвинных, всегда есть за что поплатиться. Но действительно виноватый в таком ритуальном поединке заплатит сполна.