воздухе витал слабый арoмат знакомого одеколона.

Не разглядывая прелести интерьера, я решительно вломилась

в банную комнату, размером, пожалуй, не уступающую моей

спальне в матушкином доме. Ванна превзошла все мои даже

самые смелые ожидания! Она представляла собой глубокую

просторную купель со ступеньками.

– Любишь бултыхаться перед сном, милый? – промурлыкала

я, присаживаясь на мраморный бортик и опуская руку в теплую

воду. От кончиков пальцев заструились голубоватые потоки

ледяного заклятья. Огненные камни, вмурованные в стенки

купели, зашипели от прикосновения холода и вспыхнули алым

светом. Бороться с магией было бесполезно. Природные

обогреватели погасли,температура воды начала стремительно

падать . Почувствовав в пальцах ломоту, я вытащила руку и

стряхнула капли.

За несколько минут вода смерзлась в ледяную глыбу такой

кристальной чистоты, что при желании можно было разглядеть

искаженное дно купели. Над поверхностью вился

полупрозрачный дымок. При всей магической силе, а боги не

пожадничали, когда отмеряли Доару колдовской дар, ему

придется провозиться пару часов, чтoбы зажечь огненные

камни.

Скоренько покинув хозяйские покои, я спряталась в спальне.

Через час и пятнадцать минут (не то чтобы кто–то следил за

часами, просто они находились в поле зрения) дверь без стука

отворилась. Доар, как и планировалось, застал меня, мирно

рисующей в альбоме. Спрятав руки в карманы брюк, он замер

на пороге.

Пауза тянулась и тянулась, а я по–прежнему изображала

приступ вдохновения. Тишина нервировала. Очевидно, это был

своеобразный воспитательный прием : довести хулиганку

многозначительным молчанием до разговора. Я внесла еще

пару штрихов в рисунок и все-таки подняла взгляд.

– Что?

– Для чего ты заморозила воду в моей ванной?

– Для ледяных статуэток, - беззаботно, как будто

замораживать банные комнаты –обычное дело, ответила я и

продемонстрировала набросок. На альбомной странице

растянулась непропорциональная страшилка с огромным

носом, похожая на смесь горгульи и человека. Вообще я

изобразила хозяина дома, но пришлось сильно постараться, чтобы он ни в жизни не узнал собственный портрет.

– Да ты талант! – усмехнулся Доар.

Конечно,талант! Упарилась, пока намалевала нечто

невразумительное! Стыдно перед бумагой и грифелями, что их

пожертвовали на столь безобразную мазню.

– Тебе нравится? - похлопала я ресницами.

– Нет.

А зря! Ты еще не знаешь, что это уродство скоро украсит холл

твоего дома.

– Коль ты взялась изoбражать «страсть какую милую

дурочку»,то не постесняюсь спросить: почему именно в моей

ванне ты решила наморозить льда для своих статуэток?

– Она самая большая в особняке, - пожала я плечами.

– Ясно.

Он мягко улыбнулся и вышел. Дверь закрылась. Тишина

показалась оглушительной. Честно говоря, от изумления я

выронила грифель. И это все? Доар благословил меня на

использование купели в качестве ледового резервуара и просто

ушел? Было в этом необъяснимом смирении нечто

неправильное и ужасно настораживающее…

Сразу после визита он куда–то срочно отбыл и вынудил меня

ужинать в компании пустой столовой, преломляющих свет

хрустальных бокалов, фарфоровой посуды и запуганного до

трясучки лакея. Когда бедняга накладывал в тарелку мясные

тефтельки, один маленький, но очень гордый шарик сорвался с

дрожащей серебряной ложки и поскакал по белой скатерти,

оставляя след от соуса.

– Поймаете? - искренне полюбопытствовала я.

И вроде не сказала ничего обидного, а лакей побелел в цвет

этой самой скатерти и чуть не упал в обморок. т жалости я

едва не предложила ему флакончик с успокоительными

каплями, которые перед побегом стащила у Руфи. Уверена, что

слуги уже считают меня ведьмой из демонического чертога, а

через седмицу пойдут нелепые слухи, будто я замораживаю в