выметаться. По очереди или держась за руки – неважно.

Главное, пошустрее. Когда мы покинули кабинет,

наполненный седым светом и холодным воздухом, я осознала,

что от напряжения почти не дышала.

– Невеста, бывшая жена и телохранитель, - вздохнула я. -

Дичайшая чушь.

– Самому не верится, что это правда, - пробормотал Доар.

Откровенно сказать, я сильно удивлюсь, если после нашего

представления ему все-таки предложат должность. Не

аудиенция, а полный провал. Для пущего эффекта оставалось

подарить новорожденную горгулью.

Задерживаться не хотелось, сразу из дворца мы отправились

домой. На обед остановились в людном заезжем дворе,и уже в

глубоких сумерках въехали в восточную долину. В середине

пути меня победила усталость,и под мерное покачивание

кареты я заснула так крепко, что даже видела сны. чнулась,

когда экипаж остановился. За окошком появился знакомый

фонтан с оплавленным огрызком почти растаявшей статуи на

спине гордого грифона.

Доар выбрался первым и подал мне руку:

– Выходи.

Спросонья плохо соображая, я едва не сверзилась на

брусчатку и проворчала:

– Не дай светлые боги что-нибудь сломать. Мы же оба

окажемся прикованными к кровати!

– Я буду носить тебя на руках, - с иронией предложил Доар.

– Не зарекайся.

В следующее мгновение он ловко сгреб меня охапку и

подхватил на руки, крепко прижав к груди. На нас смотрела

охрана, а Эрл открыл парадные двери.

– А ты тяжелее, чем выглядишь, - отвесил бывший муж

«комплимент».

– Поставь меня обратно, – попыталась вырваться я.

– Не крутись, – цыкнул он.

Он торжественно перешагнул через порог и поздоровался с

лакеем, скромно прятавшим глаза.

– Светлых дней, риат Гери.

– Светлых дней, Эрл.

– В вашей спальне никого нет.

– Приятно слышать.

Даю руку на отсечение, сегодня кухня будет восторженно

обсуждать, что между хозяином и эссой, перепортившей дом,

наконец треснул ледник,и, возможно, теперь она (я) не станет

портить стенные ткани.

В центре холла Доар пошел медленнее,и его руки заметно

напряглись.

– Не пойму,ты опытным путем пытаешься определить,

сможешь ли таскать меня пo дому, если вдруг я действительно

что-нибудь сломаю? - тихо спросила я.

– Молчи, Аделис, - процедил он.

– Тебе тяжело, да?

– Ты портишь романтичный момент.

Я не находила ничего романтичного в том, чтобы вдвоем

скатиться с лестницы, но мужчина проявлял буквально баранье

упрямство. Подозреваю, что доволочь даму до комнаты было

делом принципа. Мог просто перенести через порог, все равно

бы зачлось.

В середине лестницы я как-то странно начала сползать вниз

и вцепилась Доару в плечи. Перед мысленным взором вдруг

мелькнула пугающая картина: мы двое, замотанные с макушки

до пяток перевязочными бинтами, неподвижные, как мумии,

лежим на соседних койках и вяло переругиваемся, кто виноват

в полете с лестницы.

– Отпусти, пока мы оба целы. Клянусь, Доар Гери, если ты

себе что-нибудь сломаешь, я не буду таскать тебя нa закорках!

Придется ездить в кресле.

– Не дрыгайся, - процедил он сквозь зубы. Он вoвсе не

злился, но, по всей видимости, говорить и подниматься с

женщиной на руках, стремительно тяжелеющей с каждой

преодоленной ступенькой, было непросто.

И ведь донес! Ввалился в покои, спиной толкнув дверь,

дотащил дo кровати. Мы вместе рухнули на пoкрывало в

одежде, обуви и даже в пальто. Сил хватило только на то,

чтобы скинуть намявшие ноги туфли, вытряхнуться из верхней

одежды и вырубиться, уткнувшись лицом в подушку. Третью

нашу ночь мы спали, как убитые.

Я проснулась от странного волшебного чувства. За окном

рассвело, холодную комнату заливал седой свет. Осторожно

спустившись с кровати, на цыпочках я подобралась к окну. До

подоконника не хватило жалкого шага, но я замерла, стараясь