Софрония выдержала нападки, лишь слегка нахмурившись. Она расправила плечи, как было приказано. Что ей хотелось, так это высказаться по поводу внешнего вида самой леди Линетт. Насколько рассмотрела Софрония, у этой леди волосы были чересчур кудрявые, а кожа белее некуда, и она чрезмерно пахла бузиной.

«Держу пари, ей бы не понравилось, скажи я ей все это в лицо!»

Только вот взамен Софрония спросила:

— Откуда вы знаете, что думает обо мне капитан?

— Если бы он не решил, что вы подходите, не стал бы доставлять вас сюда. У него хороший вкус для, ну…

Она замолчала, словно подыскивая правильное слово.

— Оборотня? — подсказала Софрония.

— О, нет. Для мужчины. Теперь, дитя, ступайте. У нас много дел, а уже поздно. Полагаю, вы проголодались, и, конечно, нам нужно разобрать ваш багаж и прочее.

— Багажа нет, миледи.

— Что?

— Пришлось оставить его, когда спасались от налетчиков.

— Вы оставили? О да, вы ведь оставили? Как утомительно.

— Когда я правила каретой.

— Когда вы правили каретой? Я думала, мисс Лужайкуз говорила… — Она замолчала на секунду. — А где была в это время мисс Лужайкуз?

— Ну, лежала в обмороке на дороге или рыдала в карете, зависит, какой момент выбрать.

«И все это насквозь фальшиво, если хотите знать».

Но что — то удержало Софронию от обнародования своих наблюдений.

— Интересно. Ладно, Беатрис с этим разберется.

— Что она преподает?

— Уже беспокоитесь? Что ж, правильно делаете. У профессора Лефу твердая рука. Гроза дебютанток. Хотя потом вы не будете иметь с ней дело. Если останетесь, конечно.

Софрония заметила, что леди Линетт избежала ответа на вопрос.

«Так какой же предмет у профессора Лефу? Я так и не узнала».

— Теперь, дорогая, мы должны поспешить. Следуйте за мной.

Они выбрались из темноты перехода на одну из открытых главных палуб — широкий полукруг из нестроганых досок.

Школа довольно высоко висела в воздухе с тех пор, как капитан Ниалл доставил их на борт. Она больше не болталась в низком тумане торфяников, а плыла над ним. Теперь внизу лежала сплошная пелена белых верхушек облаков, а сверху простиралось звездное небо. Софрония никогда в жизни не представляла, что увидит облака с другой стороны. Они были похожи на перину. Софрония схватилась за поручень и как завороженная уставилась вниз.

— Потрясающе, — выдохнула она.

— Да, дорогая. Уверяю вас, вы постепенно привыкнете. Рада видеть, что вы не боитесь высоты.

Софрония хмыкнула.

— Ну уж нет. Поинтересуйтесь у кухонного лифта.

И в этот самый момент в нее въехала механическая горничная. Это был обычный домашний образец. Посмотрев под ноги, Софрония заметила, что вся палуба изрезана множеством рельсов. Как и механический привратник в Бансоне, горничная не имела лица, а только подвижные внутренности, явленные всему свету. Домашняя служанка также не имела голоса, так что когда даже ткнулась в Софронию и остановилась, запутавшись в своих предписаниях, то не извинилась и не попросила Софронию подвинуться.

— Уйдите с ее дороги, дорогая, — посоветовала леди Линетт.

Софрония послушалась, с интересом наблюдая, как горничная докатилась до другой стороны палубы, где открылся люк, в котором она и исчезла.

— Что это было?

— Горничный механизм, дорогая. Знаю, вы из провинции, но ваша семья наверняка не столь отсталая, чтобы не пользоваться механическими слугами!

— Нет, разумеется нет. В моей семье есть дворецкий образца тысячи восемьсот сорок шестого Важномрачнер. Но почему у вашей нет лица?

— Потому что ей оно без надобности.

Софрония немного смутилась, однако нашла должным сказать:

— Но ее части выставлены наружу!

— М — м–м, да, шокирующее зрелище. Однако вам лучше привыкнуть к такой манере. Лишь немногие наши механизмы представляют собой стандартные образцы домашнего назначения.

Они прошли несколько пролетов вверх по лестницам, миновали длинные коридоры и другие палубы, некоторые деревянные, иные железные, а одна, что, как показалось, совсем никуда не вписывалась, из камня. Софронию доставили на борт под нижней частью длинной воздушной гусеницы, и теперь они пересекали ее середину.

Внутреннее убранство сильно походило, по представлению Софронии, на присущее огромному атлантическому пароходу. Помимо этого все место, казалось, подверглось нападению какой — то бабули — той, что вязала ужасные пинетки для сироток в доме призрения и варила студень для достойной бедноты. Средневекового рыцаря в углу одного коридора щедро украшали цветы из лент. Софрония остановилась рассмотреть его и обнаружила крошечные механические устройства, спрятавшиеся среди цветов. Вдруг странные канделябры на стыках приняли зловещий вид.