— Жизель в порядке.

— Причем тут она? — едва не рявкнул на него Верф, обхватив ворчавший от голода живот.

— Мы же тебе говорили, — спокойно ответил Уотт, переворачивая дубовый сосуд. — Такую красавицу зарежет только последний негодяй. Дольф для нее розовую ленточку достал. Повяжем вокруг шеи, и будет мила, как сахарный кренделек.

Неуклюже переваливаясь, сопя от усталости, Уотт вышел. С такой нежностью парень мог говорить лишь об одном существе — о любимой овце, которую Дольф привез с Эквитании. Белая как снег шкурка и печальные глаза выделяли ее из серого стада. Для Дольфа и Уотта она была чем-то вроде домашнего питомца. Оба считали, что ее бережет сам Нисмасс, ведь эквитанские овцы считались лучшими в Магории, а Торакс, привыкший по праздникам баловать аббата нежным мясом, почему-то до сих пор не пустил ее на котлеты.

Однако он вспомнил овцу не потому, что два прислушника сюсюкались с одной из них. Кто-то помог ему украсть животное с фермы. Но кто? Как ни старался, Верф не мог вспомнить имя человека, отважившегося на подобную авантюру. Должно быть, это был кто-то очень сильный, не боявшийся гнева барона.

Он коснулся груди, нащупав на полуробе то место, где был зашит деревянный талисман. Прислушникам запрещалось иметь при себе амулеты, обереги и символы иной веры кроме лепестков огнецвета, поэтому ему пришлось спрятать его под правую перевязь.

— Колокол! — донесся из соседней камеры крик Уотта. — Остались еще два бочонка. Поспешим, Верф!

Как раз в это время к ним спустился Торакс. Тучный мастер с большими кулачищами по обыкновению уткнул руки в бока и оценил проделанную работу. Дождавшись, пока они закатят последние бочки, келарь проводил их наверх, напоследок пообещав вместо дополнения к пайку большую порцию бараньего жаркого на ужин.

В полдень солнце целиком освещало древнее ущелье, вытеснив мрак даже из самых глухих уголков и двориков. Привычная для пашен и долин картина продолжалась не больше часа. Полумрак возвращался сразу после трапезы, когда сытые прислушники выходили во двор с тяжелыми животами и спокойными лицами.

Уотт и Верф добрались до столовой бегом, вымыв руки в серебряной лохани у входа. Здесь, как и повсюду, царила неизменная строгость и прагматизм. Составные дубовые столы и голые скамьи стояли в центре длинного зала. Стены были обложены кирпичом и обшиты досками, чтобы сохранить тепло, идущее из кухни. Через арочные проемы подавали пищу. Смешанные лучи света пронзали узкие витражные окна, наполняя столовую волшебным сиянием.

Тут им вновь пришлось расстаться, поскольку во время трапезы братья вкушали пищу только в обществе сожителей по келье. Заняв привычное место подле Дольфа, Верф с интересом посмотрел на паренька. Загоревшее лицо молодого южанина, освещенное разноцветными лучами, выражало умиротворение. Скорее всего, по дороге на виноградники он успел заскочить в Черный уключник и пропустить кружку-другую.

— Я все размышлял о твоих снах и о том чудовище, которое ты видишь. Так вот, недавно Уотт подкинул мне одну идейку, — заговорчески прошептал Дольф. — Слышал о бестиарии Герхарда?

— Более того, читал его, — тоже шепотом, но без интереса ответил Верф.

— Нет, не тот бестиарий, что стоит в «Криптории». У Герхарда помимо животных описаны все существа, которые хоть раз упоминались в магорских хрониках. Нежить, механизмы, демоны, духи, даже персонажи легенд и бабушкиных сказок!

Верф быстро понял, куда ведет приятель, и ближе наклонился к его лицу.

— Но в скриптории такой книги нет. Ты же не предлагаешь забраться ночью в библиотеку? За это нас как минимум высекут, или месяц заставят шерстяной жилет носить.

— Ты же меня знаешь, брат, — невинно закатил глаза паренек.

— Знаю, потому и спрашиваю.

— Не бойся. В библиотеке ее тоже нет. Она как раз таки в «Криптории». Лежит на верхней полке уже два дня. Уотт случайно нашел эту книгу позавчера на кафедре и спрятал. Наверное, какой-то мастер делал из нее выписки, а потом забыл отнести назад.

— Что ж ты мне сразу не сказал?

— Не был уверен, так ли это важно. Теперь вижу, что да. Послушай, если бы не те проклятые бочки, мы бы еще вчера могли в ней покопаться.

В столовую в сопровождении нисмантов вошел Ликир, и чинно проследовал вглубь залы. У дальней стены на возвышении располагался ясеневый стол с узорчатой столешницей. Аббат и приор вместе на трапезе не присутствовали, как, впрочем, и келарь. Виман часто проводил целые дни у себя в покоях; у него всегда было много дел, а мастеру Тораксу дозволялось есть на месте, не отвлекаясь от работы.

Чаще всего трапезу вел Ликир. Встав подле трона из темного орехового дерева, суровый приор хриплым голосом прочитал молитву и резко сел, распорядившись начать поднос еды. Одновременно с этим, место за пюпитром занял помощник ризничего. Бледнокожий прислушник двадцати лет от роду был гладко выбрит и носил копну светлых волос. Он нехотя возложил объемный фолиант на держатель. Губы его были плотно сжаты. Наблюдая за ним, Верф только головой покачал. В силу своей специфической повинности, бедняга Люций всегда ел последним, а иногда успевал только перекусить. Последний раз за столом в компании братьев его видели три года назад, незадолго до того как мастер Вертигус сделал его своим доверенным лицом.