— Поддворье мой дом, и я буду защищать его, — коротко возразила она. — Пока этот мерзавец не скажет, что ему от нас нужно, мы так и будем ходить по кругу.

— Я это выясню. Сегодня же.

Фергус вышел, закрыв за собой дверь. Воцарилось молчание. Арманд поднял кубок и поставил его на стол. Глядя на него, Кассия заметила, что вор с сожалением качает головой.

— Сейчас мне как никогда нужен твой совет, — шепотом произнесла она, дотронувшись до талисмана на шее. — Зачем ему эта встреча? По-твоему, он хочет убить меня? Обезглавить поддворье?

— Нам не следовало торопиться с вынесением приговора, да и Румбольд оказался не так прост, как я думал. Мы совершили ошибку, подослав к нему Ахмада.

— Я совершила, — нашла в себе силы признаться Кассия, почувствовав неприятную резь в животе. — Что же нам теперь делать?

Молчание затянулось. Кассия пристально на него смотрела, царапая ноготками подлокотники трона. Арманд долго хмурился, покручивая ус, и наконец произнес:

— Сделаем то, что собирались. Поднимем паруса и поплывем по ветру. Теперь Румбольд капитан этого корабля. Стоит ему сказать слово, и мы все пойдем на дно.

Если бы Грогу сказали, что он проведет четыре дня своей жизни на цепи у столба, на сыром мясе и воде, он бы рассмеялся, а затем сломал бы шутнику нос. К сожалению, это была не шутка, а он больше не мог ломать носы, потому что у него не было кулаков. Думая об этом, Грог сидел на цепи возле упомянутого столба и грыз кость. Последнее время витиеватые рассуждения давались ему все тяжелее. Трудно было даже думать. Память была сродни глиняному кувшину с расколотым дном, от содержимого в котором на стенках остались лишь капли влаги. Он провел в шкуре гримлака чуть больше недели, но и этого хватило, чтобы упроститься до крайности. Порой ему даже казалось, что он родился животным, но мечтал стать человеком так сильно, что начала выдумывать себе прошлое.

Мимо, переваливаясь, утиной походкой прошел лагерный повар в окровавленном фартуке. Бледный как смерть, со складчатым лицом, косматый громила тащил начищенный песком каменный котел. Почесавшись, Грог проводил взглядом кормильца, которого воины звали Ру-Док. Может он и не отличался красотой, как, впрочем, и большинство никтов, но готовить умел. Бледные зверолюди ели много и часто, поэтому зубастый добряк постоянно что-то варил, жарил и коптил. Объедки обычно скармливали волкам, но самые лакомые куски Ру-Док неизменно относил ему. Началось это четыре дня назад, после того как он прикончил Рваное ухо, которого теперь впору было называть «Рваной глоткой». С жизнью вожак распрощался во время очередного нападения, но уже не в яме, а на поляне, где никты снимали с них деревянные намордники. Рваное ухо и еще два гримлака его недооценили, опрометчиво рассудив, что он испугается сразу троих. Вот только он был далек от испуга, вцепившись в горло вожаку раньше, чем тот успел раскрыть пасть. Его сильно подрали и чуть не оторвали заднюю лапу, но в той схватке он себя показал. С тех пор сторожа не пускали его в яму, да и на поляну выводили последним, ближе к вечеру. Жить стало проще, повар стал кормить лучше, палок стало меньше. Это была своего рода награда. Никты были охотниками-воинами и уважали сильных, неважно кто ты — другой никт, человек или животное.

Близился вечер. Небо над горами заалело. В свете заходящего солнца ледяные вершины Скалистого предела сияли точно серебро в крови. Грог не видел предзакатных красок. Для его волчьих глаз белый простор неба просто стал серым, а земля почернела, как смола. Встав, он неспеша обошел столб, размотав цепь. Свою порцию тумаков он сегодня получил, так что можно было не суетиться. Скоро должен был прийти Ру-Док и накормить его. Утром никты забили семейство мирквихттов. Костей в таких тушах было предостаточно, особенно мозговых, которые повар пускал на суп.

Ужин и впрямь оказался знатным. Набив брюхо, Грог лег в траву, закрыл глаза и провалился во мрак Старого Цикла. Во снах, как и прежде, ему являлись гигантские черные волки. Там могучие существа, от которых в современном мире не осталось даже костей были все так же сильны и многочисленны, но и людей вокруг становилось все больше, и выглядели они не так как раньше. Он видел большой город на берегу моря, чьи белоснежные башни, казалось, были вылеплены из снега, видел драконов, бороздивших небо над горами и вулканами, видел рыцарей в рифленых доспехах, сражавшихся с летающими ящерами. Люди жили в уютных домах и носили красивые одежды. Теперь мир Старого Цикла напоминал скорее диковинную сказку, придуманную ребенком, нежели ту жуткую историю, которую он увидел семь дней назад. Следя за тем, как обитатели города строят лодки и корабли, Грог внезапно ощутил страх. Чувство опасности пришло даже сквозь сон. Он стал пробуждаться, но перед этим успел заметить огненный шар, летящий по небу. Потом из моря поднялась стена воды. Она обрушилась на сушу подобно камнепаду, уничтожив корабли, разметав прекрасный город и затопив земли вокруг до самого горизонта. В одно мгновение были смыты почти все живые существа, а затем в мире воцарилась великая тишина.

Шорох травы заставил его открыть глаза. Воздух был наполнен утренней прохладой. В роще пели соловьи. Небо над горами посветлело, но тьма еще до конца не рассеялась. Грог поднял морду, заметив рядом Га-Рока. Старый шаман снял с него ошейник. Затем пришла очередь намордника. Грог вопрошающе заскулил, на что Га-Рок ответил по-человечески, приложив когтистый палец к бледным устам.

— Я свободен? — спросил он, стараясь рычать как можно тише.

Никт-жрец встал напротив и стал задумчиво на него смотреть, поглаживать седые бакенбарды. Начищенные до блеска костяные браслеты и деревянные украшения сверкали на его теле. Кивком головы указав на лес, почтенный никт развернулся и зашагал в сторону холма, где у него была хижина.

Грог привык схватывать налету. Бежать — так бежать, но только не в лес. Касаясь брюхом земли, он затрусил к первому ряду хижин. В яме неподалеку томилась Лика. Последний раз он видел ее в тот день, когда его и Рваное ухо повели на поляну. Судя по запаху пота и испражнений, она хорошо себя чувствовала. Свежеиспеченная стая не растерзала ее лишь потому, что она была самкой. В остальном ей жилось несладко. У нее постоянно отбирали еду и всячески унижали. Не будь они пленниками, Лика давно жила бы одна в лесу или ушла за едой в долины Готфорда. Туда он и планировал забрать свою спасительницу, но прежде надо было вызволить ее из плена и снять намордник.