— Узнаю берлогу Мореллы. Давно здесь не была. Но где ж сама хозяйка?

— Они с дочерью ушли провожать какого-то прислушника.

Анабель без труда встала и принялась разминать конечности. Как и предсказывала Морелла, после долгого сна девушка была абсолютно здорова. Сейчас она стояла напротив с лицом полным веснушек и двумя грязными косичками. Взгляд ее был прикован к нему. Крестьянка вновь уселась рядом и дотронулась до его лица.

— А что у тебя с носом? Он красный, как клещ. Я, что же, тебя так сильно…

— Нет. Это подарок еще одного друга.

Нос действительно был не в порядке. Шанти объяснил, что утром он успел сбегать в город к отцу Павла. Назад они вернулись на телеге в компании двух подмастерьев, один из которых в итоге и помял ему нос. Крепыша звали Тормунд, и он тоже был дружен с Павлом. После того как тело погрузили на повозку, смуглый южанин попрощался с ним по-свойски, напоследок предупредив, чтобы он держался от сына мастера подальше.

— Мда, — заключила девушка, внимательно выслушав историю. — Но ты тоже хорош. Додумался взять с собой такого доходягу.

— Павел нам жизнь спас. Если бы не огненный вихрь, который он пустил в мертвеца, восстало бы все кладбище. Надеюсь, с ним все будет в порядке. Отец и Морелла его осмотрели. Сказали, раз он еще жив, то шансы у него есть.

— А у нас? — спросила Анабель, искоса поглядев на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Барон знает о том, что произошло? Кто-нибудь знает, что мы там были?

— Сомневаюсь. Иначе нас бы давно нашли. Это везенье, не иначе. Все добро осталось в крипте. Тело тоже. Вход мы успели закрыть перед уходом. Доказательств нет.

— Да уж, везенье, — скрипучим голосом протянула крестьянка. — Этот «тело» еще вчера было моим другом, Шанти. Мы потеряли Оливера навсегда.

— Он был и моим другом, — поправил Шанти и, воспользовавшись моментом, бережно взял ее за руку. — Все равно нам повезло. Мы живы. Ты и я. Не знаю, в какие игры играют боги, но это, быть может, что-то и значит.

— Размечтался!

Анабель выпрямилась и скрестила руки на груди. Шанти ждал, что она расплачется, но в глазах ее была лишь пепельная грусть. Может оно и к лучшему. Окажись на месте крестьянки любая другая девица, он бы сутки напролет слушал ее тоскливый вой и жалобы на жестокую судьбу.

— Что ты ищешь? — спросил он девушку, когда та у него на глазах принялась осматривать лежанку.

— Ты сказал, что все добро осталось внизу. А моя бола с домиком?

— Твоя? — на повышенных тонах переспросил он. — Ты украла ее у мертвецов. Она, чья угодно, но не твоя. Я показал камень Морелле, и она посоветовала мне от него избавиться.

Девушка волком глянула на него, но гнев быстро иссяк, натолкнувшись на добродушную улыбку.

— Не сердись. Это тебе не золотые подсвечники и монеты. Сохранив ее, ты бы непременно себя выдала.

— Так ты просто выбросил ее, или что? Мы могли бы продать эту безделушку.

— Морелла сказала, что бола путешествий в будущем может принести пользу людям. Пусть хранится у нее в пещере. Когда придет время, она отдаст ее достойному человеку.

Анабель лишь рукой махнула, но потом неожиданно схватилась за живот.

— Напомни-ка, сколько я была без сознания?

— Остаток вчерашнего дня, всю ночь и почти весь сегодняшний день, — в подробностях расписал он.

— Значит, брюхо не зря ворчит, — подытожила девушка. — Сейчас бы пожрать…

— Конечно, милая, — раздался у нее за спиной мягкий женский голос.

Сложив обе руки на сером переднике, внутрь легкой походкой вошла женщина с прямыми бордовыми волосами, едва касавшимися плеч. На ведьме было ниспадавшее до колен коричневое платье, приталенное узким черным пояском. Она была одна. Дочь, судя по всему, осталась с прислушником. Шаг хозяйки пещеры был грациозен и спокоен, словно та всю жизнь провела во дворце. Шанти проследил за тем, как она подходит к стойке с посудой и берет с нее три глиняные тарелки.

— Как твой нос, Шанти? — спросила ведьма, накрывая на стол. — После ужина я могу наложить новую повязку.

— Спасибо, не надо. Нос в порядке и совсем не болит, — соврал он, решив больше никого не смешить конопляным набалдашником.

Заметив, как хозяйка открывает горшочки с едой, Анабель молниеносно вскочила, но не рассчитала силы и покачнулась. Она бы упала, не подхвати он ее вовремя. Попав к нему в объятия, крестьянка ничуть не смутилась. Наоборот, пытаясь восстановить равновесие — даже положила руки ему на плечи. Шанти густо покраснел, догнав цвет собственного носа, и возблагодарил Нисмасса за то, что в полутьме все краски потеряли силу.