Хуже стало после того, как Волчара Алкуин бросил свое детище и, передав управление лагерем Кэрку, уплыл обратно на Дунлаг. С тех пор старик начал чудить без меры: порывался построить общий арсенал, склад с припасами, возвести частокол вокруг лагеря и даже подумывал организовать торговлю шкурами и мясом с городом. Звучали предложения вполне разумно, да только охотники привыкли заботиться о себе сами и все вышеперечисленное делали порознь.

Больше о Кэрке он не знал. Гораздо интереснее было общаться с его сыном. Гримбальд был резвым пареньком, и с возрастом задора в нем не поубавилось. Друзей, правда, у него было маловато, и охотиться он предпочитал в одиночку. Зато парень был добрым, терпеливым, следил за языком и всегда был готов помочь. На месте Гримбальда он бы давно уплыл следом за Алкуином, оставив сварливого папашу доживать свой век в одиночестве. Многие, включая его самого, поступали именно так. Старики были якорями для молодых, посему в Магории их часто предоставляли самим себе. Они сами зарабатывали на хлеб, сами укрепляли жилище, сами отбивались от врагов, разве что в землю сами не зарывались. Разумеется, такой образ жизни сокращал их век вдвойне, но ведь так и было задумано.

— Что молчишь? — нарушил мысли хриплый голос седовласого охотника. — Куда Гримбальда дел, говорю?

— Откуда я знаю, куда он делся. Город большой, — незлобиво огрызнулся Никлас, краем уха услышав такой возмущенный вздох, словно отцу сообщили, будто его сын стал поклоняться Ниргалу. — Парню двадцать три года. Оставь его в покое, Кэрк. Кочевники своих детей с десяти лет отпускают гулять по пустыне, а ты прицепился к нему как репей.

— Сперва заимей собственного сына, а потом учи других.

Никлас встал напротив повозки, глядя на кучу соломы, в которой лежали три огромные туши, похожие на ощипанных птенцов. У бескрылых птиц была гладкая, бледно-розовая кожа с панцирными наростами на спине и боках. На длинной шее сидела уродливая голова с острым клювом и крошечными глазками. Мощные задние лапы, как у ящера, заканчивались тремя пальцами с вогнутыми когтями. Длинные хвосты, увенчанные острыми шипами, свисали с края телеги. Кэрк встал рядом. Оба охотника долго смотрели на повозку с трупами стервятников.

— Так сильно обобрали, — помолчав, заключил старик.

— Только телегу и лошадь оставили, — пожаловался Никлас. — Хорошо еще, что лук был запасной, а вот саблю жалко. Настоящая была, абордажная. Я ее нашел в песке на берегу. Такие только у пиратов бывают.

— Радуйся, что жив остался.

— Весь день радовался, — сквозь зубы процедил он, схватив было за хвост первого стервятника, но потом отпустил, вместо этого вытащив из соломы плетеную корзину. — Эх, плевать! Потом разберусь. Ничего не хочется делать.

С этими словами Никлас зашагал прочь, держа корзину под мышкой. Он был так зол и измотан, что даже лошадь распрягать не стал. Кэрк, не скрывая тревоги, поспешил следом.

— Но с Гримбальдом все в порядке? Лесные нищие его не поранили?

— Пусть бы только посмели! — сквозь зубы произнес Никлас, невольно вспомнив притворщика со шрамом. — Твари трусливые. Ничего не умеют, кроме как воровать и пьянствовать. У нас в Данвилле с ними не церемонились. До сих пор помню, как добрый герцог Дастан устраивал публичные распятия в полях. Лентяи так и стояли во ржи, как пугала, до самых заморозков.

Подступив к остроконечной хижине на краю лагеря, он плюхнулся на бревенчатую скамью. Кэрк присел рядом.

— Ты, конечно, прав, — согласился седовласый. — Бандитов на Миркхолде становится все больше. Это, наверное, из-за войны с никтами. С тех пор как они захватили Форстмард, на острова потянулись тысячи беженцев. Об этом я и хотел поговорить с тобой.

— О чем поговорить? О войне? — рассеянно улыбнулся он, снимая с корзины клетчатый платок. — Вот и рыбаки твердят, что в прошлом месяце видели галеры с красными флагами недалеко от Жемчужной бухты. Да только зачем никтам нападать на Миркхолд? Тут нет еды и плодородных земель, а ведь им только это и нужно. За тридцать лет они двенадцать раз штурмовали Данвилл и только три раза рудники Джемсвилла. Пшеница против самоцветов, Кэрк. Камнями ты сыт не будешь.

— Нет, Никлас, — возразил старик, прихлопнув севшего на руку комара. — Никты меня не волнуют. Я хотел поговорить о нас. Охотников за пределами города становится все меньше. В прошлом месяце спалили Каменный лагерь возле Аркмонта.

— Да. Я слышал. Работа Ходда и его шайки.

— Правильно. Марек был лучшим охотником в долинах Готфорда, и теперь он мертв.

— Марек был хорошим охотником и плохим бойцом, — поправил он, вспоминая доброго юношу, чем-то похожего на Гримбальда. Когда пришли бандиты, он как всегда попытался договориться, и получил удар кинжалом под ребра.

— Ну а на прошлой неделе стая волков-людоедов напала на Лесной лагерь за доменом Орвальда, — продолжал Кэрк. — Хмур с парнями едва от них отбился. Эти же волки днем раньше погрызли крестьян на пастбищах Альберта, и теперь носятся по долине. Надо быть слепцом, чтобы не заметить, какой опасной становится жизнь на острове. После того, как Мариус закончил строительство новой городской стены, Готфорд перестал расти. Фермеры поделили последний клочок земли пятьдесят лет назад. Новые дома в глуши теперь строят редко. Из-за этого застоя у дровосеков появилось много свободного времени. Понимаешь? Валить деревья тысячами теперь не надо. Леса стали темнее. С севера в долины подалось много зверья. Рано или поздно гримлаки, волки или мирквихтты доберутся и до обжитых человеком мест.