Подминая папоротник и траву, они шагнули в заросли. Арвин приказал им не шуметь, но шелест все равно выдавал их присутствие. Тем не менее, за это время на них никто не напал и даже не окрикнул. Им беспрепятственно удалось покинуть кусты и выйти на крошечную поляну, окруженную упавшими деревьями. В центре ее горел костер. Рядом застыли две фигуры. Закованный в броню рыцарь стоял на коленях, держась за окровавленную руку. Над воином возвышался тот самый бледнокожий незнакомец, теперь уже в диковинной черной мантии. Драгоценные камни и пуговицы на ней сверкали словно звезды в сполохах пламени. В руке у него был прозрачный сосуд, в который тот собирал кровь, струившуюся из раны на запястье гамеланца. Бунт задрожал всем телом, когда поймал его взгляд — прямой и неумолимый, словно взгляд кондора парящего над полями в поисках жертвы.

— Уходим, — одними губами произнес Арвин, и первым попятился.

Возражать никто не стал. Даже туповатый Ренвик все понял, едва увидел наполненную кровью мензурку. Рыцарь быстро поднялся и позвал кого-то еще, но человек в мантии предостерегающе положил руку ему на плечо. Бунт к этому моменту ретировался в заросли, но успел расслышать, как тот тихо произнес:

— Ждите меня здесь.

Преодолев стену кустов, они дружно дали деру. Ренвик начал бранить сержанта. Тот в растерянности озирался и бормотал что-то о долге. Арвин, по все видимости, уже и сам был не рад, что полез в чащу.

— Что это значит? Что они там делали? Ренвик? Арвин? Что он сказал? — задыхаясь, тараторил Иверинг.

— Он идет за нами, — выпалил Бунт, вцепившись в рукоять ножа.

— Кто? Этот старик?

Страж чуть не упал, споткнувшись об корягу. Губы молодого ополченца скривились, как у испуганного ребенка. На лице его застыло изумление. Бунт догадался, что он один до сих пор не понял, с кем они столкнулись, но по лицам товарищей уже догадывался, что за этим последует.

— Нисмасс милосердный! Вот теперь мы покойники, — прорычал Ренвик, злобно зыркнув на сержанта.

В лицо ударил ледяной ветер. Это было так неожиданно, что Ренвик едва не задохнулся, хватив порыв горлом. В лесу стало особенно темно. Зашуршала листва. Впереди закачались кусты. Бунт поднял руку собираясь метнуть лезвие, но навстречу им никто не вышел. Между тем в чаще началось непонятное брожение. Папоротники по бокам затрепетали. Затрещали ветви деревьев. Зашуршали кусты. Могло показаться, что со всех сторон к ним сходятся десятки врагов.

— Все в круг! — скомандовал Арвин, вынимая меч из ножен.

Ополченцы подчинились. Бунт оказался плечом к плечу с Ренвиком и Арвином. Им следовало сейчас же разбежаться в стороны. Какими бы силами не обладал незнакомец, ему бы не удалось настичь всех сразу. Бунт слишком поздно это осознал и решился на побег. Сорваться с места ему не позволила высохшая конечность. Нечто похожее на скрученную ветку поднялось из травы и вцепилось в сапог. Стражи рядом тоже закачались. Иверинг стал слепо бить клинком по земле и упал. Ренвик выронил арбалет и взревел, словно раненный тролль. Почти мгновенно все четверо погрузились по пояс в землю, теперь напоминавшую водянистый песок, и в этой массе их поджидали новые руки. Они лезли им в рот, рвали одежду и трепали за волосы. Бунт почувствовал, как трещит куртка, потом ощутил на горле чьи-то пальцы. В ужасе глядя по сторонам, он успел заметить лицо Арвина. В темноте сверкнули глаза ополченца. Костлявая длань в этот момент срывала у него с шеи амулет. Страж почти не сопротивлялся, с сожалением глядя в ответ. Бунт догадался, что приятель винит себя в их смерти и это, черт побери, была правда. Дурак до конца выполнял свой долг, а заплатили они все.

Погрузившись в землю до подбородка, Бунт почувствовал на устах вкус сырой земли. В глаза полезли трава и мох. Нетрудно было догадаться, каким образом чародей решил от них избавиться. Земля умела хранить секреты, и редко пускала живых людей в свои недра. Сделав глубокий вдох, он погрузился в нее словно в пучину моря. Нечто вцепилось ему в руку и едва ее не вырвало. Его поволокли куда-то во тьму, наверное, еще глубже, и в этой тьме не было ничего, кроме могильной тишины.

2-й месяц лета, 16 день, Тридвор

Свет предзакатного неба наполнял лес волшебными красками. Поздний вечер в срединной долине Миркхолда как обычно начинался с игры теней. Солнце медленно опускалось за линию гор, постепенно удлиняя тени деревьев, жившие в этот час собственной жизнью. Сталкиваясь друг с другом, они ползли от опушки в чащу, цепляясь призрачными ветвями за лесной полог, оставляя за собой черные прямые линии и грубые пятна. Растительность вокруг была реже, и кусты попадались нечасто. У поля стояли амбары и фермерские домики. Вдоль дорог деревянные мельницы рассекали лопастями воздух. До самых гор темнела вспаханная земля. Этот клочок острова люди отвоевали у дикой природы триста лет назад. Большинство хищников предпочитало обходить долину стороной. Постоянными врагами крестьян на протяжении столетий здесь оставались лишь волки и огромные косматые чудовища, которых жители Магории называли мирквихттами. Подобно медведям на большой земле, мирквихтты жили в берлогах и пещерах, а с наступлением ночи рыскали по лесам в поисках пищи. Добычу громадные звери потрошили острыми рогами, торчавшими из морды, или разрывали когтями, пряча останки в логове. В долине они появлялись часто, поэтому выходить из домов с наступлением темноты было небезопасно. То, что поблизости бродят чудовища — знал любой, но до конца понимал, чем грозит встреча с ними, далеко не каждый.

Поздним вечером у кромки леса царило веселье. Девочка и четыре мальчика играли в салки. Вопя и сбивая друг друга с ног, дети осыпали себя дождем из сухих листьев. Разгоряченные азартом погони, они все глубже убегали в лес, не обращая внимания на тающие лучи солнца и воцарившуюся вокруг тишину. Их родители вместе с другими крестьянами в этот момент заканчивали работу в поле, загружая инструмент в повозки, которые на закате должны были отвезти на ферму Годвина. Первая вереница пахарей уже подходила к амбарам, когда пятеро детей вскарабкались на «Каменную башню», возвышавшуюся посреди леса. Выжженная солнцем площадка на вершине встретила их привычным для этого времени года теплом. Усевшись вкруг между голубым небом и зеленым ковром листвы, дети обратили взоры друг на друга.