— Ну вот, снова на Гамел опустилась тьма, — негодующе прокомментировала подруга. — Только не говори, что ее ты тоже не видел. В прошлый раз эта ворона при тебе опрокинула мне на платье кувшин молока.

— Как я мог забыть, — улыбнулся Гримбальд. — Вот только не помню, как ее зовут. Лигия… Лилия…

— Лидия, — поправила девушка. — Исполнительная чертовка. Кошельки срезает мастерски. Умеет держать язык за зубами. В остальном безрукая, дрянная девчонка. Везде ходит с такой миной, словно ей на лицо тролль наступил.

— Может быть, она одинока? Может ей просто не с кем поговорить?

— Нет. Лидия такая с тех пор, как скончалась ее мать.

— И как давно она умерла?

— Сразу после ее рождения.

Глухой стук заставил всех умолкнуть. Браго энергично заколотил рукоятью кинжала по столу и стал широко улыбаться, растягивая жуткий шрам. В правой руке неизвестно откуда у него появилась мандолина.

— Песня! — воскликнул тот. — Для укрепления боевого духа, госпожа!

Кассия с достоинством поднялась из-за стола и, сложив руки перед собой, холодным взором окинула зал. Со стороны могло показаться, что она делает одолжение, но Гримбальд знал, что ей не терпится взяться за инструмент. Подруга любила музыку и сама прекрасно играла на мандолине, посвящая урокам все свободное время. Воры на любом празднике просили ее выступить, вот только спеть умоляли кого-то другого. Говорила девушка еще ничего, но когда пела — басила, словно пьяный докер.

— Песня! Песня про Ремана! — поддержали другие воры.

— Да, про этого вечно второго ублюдка! — согласился кто-то с противоположного края стола. — Чтоб ему в жопу змея заползла!

В этот раз, впрочем, ни один вор не поднялся, чтобы аккомпанировать, и госпоже пришлось все делать самой. Кассия приняла из рук Браго узорчатую мандолину, раскрашенную в оранжевый цвет, и вышла из-за стола. Воцарилось молчание. Пробежав тонкими пальчиками по струнам, хозяйка воров исполнила песню, больше похожую на непристойный стишок:

Отважный король Реман, кочевников разбил,

Навел в песках порядок и Форстмард примирил,

Но слава и богатство не принесли ему,

Ни уваженья черни, ни добрую жену.

Отважный король Реман, взгляни же на себя,

Какой ты к черту рыцарь, без чести и меча,

Смердишь на своем троне, как лужа нечистот,

И загребаешь злато, давя честной народ,

Король, чья воля свята, запомни и поверь,

Народ не любит деспотов и помнит «Дань червей»,

Наступит час расплаты, и мы к тебе придем,

Отрежем тебе яйца и в цепи закуем,

А чтоб твое достоинство не поднялось опять,

Подарим «Второй шанс» и будем бичевать.

Зал огласили дружные аплодисменты. Гримбальд, не желая выглядеть белой вороной, тоже захлопал в ладоши, хоть отсылку на жуткую кампанию «Второй шанс» и считал лишней. У Кассии было своеобразное чувство юмора, которое она унаследовала от прежних обитателей канализации. Для друзей она могла просто исполнить красивую мелодию, но здесь от нее требовали больше непристойностей и, желательно, во всех подробностях. Плохо и то, что Кассии самой все это нравилось. Песню про Ремана II она сочинила сама.

***

После ужина воры разошлись. Терёк с несколькими воинами вызвался спустить лодки. Кого-то обязали еще раз наточить клинки. Кассия ушла переодеваться. Пока все готовились, Арманд отвел его в арсенал и вернул оружие. Обширная камера, в которой воры хранили клинки, напоминала фермерский склад. Оружие там валялось подобно соломе в амбаре. Наконечники копий, щиты, мечи, топоры, дубинки, мотки с тетивами, луки, шлемы, кольчатые рубахи и прочее военное барахло, — все было сложено как попало. Только самые дорогие доспехи и кольчуги висели на стенах или стояла на стойках. Среди этого хаоса Гримбальд увидел два знакомых предмета. На бочке у двери лежала абордажная сабля и дорогой кинжал. Вооружившись мачете, он хотел забрать еще и саблю, но Арманд воспротивился. Арсенал, как и сокровищница, были неприкосновенны, и брать что-то оттуда без разрешения госпожи не могли даже они. Вместо клинка вор выдал ему два десятка сосновых стрел с игольчатыми наконечниками и любимый охотничий нож, который вновь занял привычное место у пояса.

После арсенала Арманд отвел его в жилой коллектор. Там Гримбальд несколько минут просидел на скамье возле покоев вора, дожидаясь, пока тот вооружится. Затем оба направились к главному сливу, где их встретил Терёк. На казначее был легкий кожаный доспех времен Ремана I, такой же старый, как и он сам. На плече висел арбалет и чехол с болтами. Проворчав, что остальные уже заждались, старик повел их по широкому каменному тоннелю. Уже отсюда был слышен плеск волн. Тяжелая решетка с встроенным замком была открыта. Дальше темнело море. Гримбальд покидал канализацию через этот лаз не первый раз, и не удивился, когда оказался по пояс в холодной воде.

Пока они шли по мелководью среди камней и водорослей, Терёк объяснил, что со старого пирса на Рыбий остров поплывут только лодки груженые золотом. Остальные выйдут в море из северной бухты, где теперь на волнах покачивались два просторных шлюпа. Кроме Кассии, одетой в легкие панцирные доспехи с кольчатой юбкой до колен, там стояли еще пятеро. Одним из них был Браго. Вор с изувеченным лицом держал в руке военный топор на длинной рукояти и стоял почти вплотную к девушке, словно боялся, что с утесов над бухтой по ней могут дать залп вражеские лучники.