— Конечно, я полностью в Вашем распоряжении, — говорит Вэл, одаривая ее при этом своей фирменной улыбкой.

Весь следующий час Вэл и Тамара Николаевна беседуют, мне остается только приготовить им чай и молча слушать, в надежде почерпнуть для себя что-то новое.

Тамаре Николаевне позавидует любой следователь: она так дотошно, так скрупулезно расспрашивает обо всем, что я понимаю — Вэл мне многое не говорил о себе, да и я не спрашивала.

Меня совершенно не интересовало, чем занят или увлекается чужой человек, который так рьяно хочет мне помочь... Зачем? Окутав себя своими горестями и проблемами, погрузив свое сознание в анабиоз, я полностью отгородилась от внешнего мира: не слежу ни за чем — новости, погода, нововведения. Реальность утратила для меня любой смысл, осталась только я и болезнь. Правильно ли это? Верно ли я поступаю? А как с тяжелыми заболеваниями живут другие люди? У меня есть вероятность спастись, но ведь есть безнадежно больные? Как живется им?

Для любого действия, реакции нужна сила, катализатор. Для меня такой силой стало появление Вэла, человека, перевернувшего мой мир. Но я ни разу не поинтересовалась, а зачем ему помочь именно мне? Он что-то говорил про долг, ответную руку помощи... но так ли это?

Принимая помощь, понимая, что человек мне нравится, я совсем ничего не спрашиваю о его жизни... Боже, я даже не знаю, кто он по профессии...

Помимо того, что он уже рассказал о себе, теперь я знаю о нем кое-что еще: Вэл, оказывается, собирается получить специальность юриста и работать прокурором — для него важно наказывать всех, кто преступил букву закона. Он любит плавание и спорт, много читает, увлекается скалолазанием. Приехал в Россию на пару недель, но нисколько не жалеет, что задержится здесь надолго. Благодарен своим приемным родителям и хочет семью, подобную их. Он не бабник, хотя от невнимания женского пола не страдает, сейчас один — девушки нет.

От последней информации на душе становится немного теплее.

— Значит, вы с Верой поедете в Москву? — спрашивает у него Тамара Николаевна.

— Да, получение визы для прохождения лечения займет пару дней. Если все получится, то через две недели мы уже будем в Америке и начнем лечение.

А вот это мы совершенно не обсуждали с ним. Когда он успел все решить? Когда успел договориться обо всем?... Виза, документы.... меня словно прошибает током. Как я могла упустить! Приход полицейского совершенно дезориентировал меня — у Вэла в руках были его документы, целые и невредимые, он не мог получить их так быстро! Он соврал мне! С самого начала врал! Во мне поднимается волна обиды — сегодня он ответит на все мои вопросы!

— А ребята где будут жить? С собой возьмете? — снова интересуется женщина.

— Нет, это пока сложно.

— Но не отцу же вы их отдадите?

— Ни в коем случае! Я подумал, что Вера пока отвезет ребят к своим родителям.

— Как хорошо, я очень рада, — Тамара Николаевна и правда выглядит довольной. — Ох, мне пора. Удачи вам, еще зайду.

Вэл уходит проводить гостью, с которой я быстро прощаюсь. Меня просто разрывает от негодования: ложь, решения, принятые без меня — чем он лучше Олега? Почему всем в моей жизни необходимо принимать решения, даже не спросив, что я об этом думаю? Чувствую себя овцой, которую приготовили для жертвоприношения: блеять могу, но какой от этого толк, если мои мольбы не слышат.

Убираю со стола посуду. От нервотрепки, все тело трясет — блюдце выпадает из рук и падает на пол, разлетаясь на осколки. Присаживаюсь и начинаю собирать их.

— Говорят, посуда бьется к счастью, — голос Вэла заставляет меня поднять голову — он выглядит довольным.

— Вряд ли порча имущества может принести счастья, — огрызаюсь я.

— Вера, — Вэл присаживается рядом и начинает мне помогать, — что-то случилось? Ты чем-то недовольна?

— Ничего не случилось, — продолжаю грубить я, — просто поменяла шило на мыло. Избавилась от одного мужика, появился другой, который так же решает все за меня. И когда ты хотел мне рассказать про Америку, оформление визы?

Мои слова заставляют Вэла напрячься. Он перестает мне помогать. Немного молчит, а потом начинает отвечать:

— Все произошло слишком быстро, я хотел поговорить с тобой днем, но появился участковый и...

— Ты мог поговорить утром! — чуть не кричу я. — Это не та тема, о которой можно поговорить потом, это вопрос моей жизни! Я не хочу, чтобы все решали без меня или за меня! Мне не нужно мнение чужого человека по поводу моих проблем.

От моей последней фразы Вэл дергается, как от пощечины. Я задела его, причинила боль, но и мне сейчас не легче: внутри перемешаны злость и страх: злость от его самоуправства, страх, что он просто обманывает меня, и Олег прав.

— Я знаю, что являюсь для тебя чужим человеком, — чуть холодно говорит Вэл, не смотря на меня, — но помочь я тебе хочу по-настоящему, от всего сердца.

— Тогда зачем начинать наши отношения со лжи! — в сердцах выкрикиваю я.

И только потом понимаю, что сказала... Прикрываю рот рукой и смотрю на ошарашенного Вэла... неужели я сказала это в слух?... наши отношения... Боже, что он сейчас подумает? Нужно, как-то исправить сказанное, но как?

— Это не то, о чем ты подумал! Я имела ввиду наше общение... дружбу.

Мое оправдание выглядит жалкой отмазкой, я, как ребенок, несу какой-то бред, чтобы оправдаться за разбитое у соседей стекло. Вэл уже все прекрасно понял.

— Вера, — в его голосе уже нет холода, но там есть растерянность, — ты уж определись, кто я тебе: чужой или нет. Когда ты, наконец, начнешь мне доверять?

Говорит, а сам смотрит на меня своими карими глазами, словно внутри меня ищет ответ, в самое сердце хочет заглянуть. И мне страшно! Боюсь, что он правду поймет, что не безразличен мне, что хочу видеть его не в качестве друга...