и что

…вообще, перегружая душу впечатлениями, мы мешаем ей познавать и запечатлевать в себе познанное.46

Вот так, будучи прекрасно осведомлёнными об изъянах реальной демократии, мудрые завещали нам быть побольше настороже.

Теперь усталость и вред от наваленного с энергичной подачи СМИ изобилия очевидны каждому.

Ведь излишества «массовой информации» идут в направлении к потребителю не только в виде мнений. СМИ нещадно и безостановочно эксплуатируют перед рассеянной публикой то, что в наибольшей доле впитывается в «тело» массовой информации, – «обычную», «традиционную» информацию, всё, чем только определяется её не обговорённая законом предметность. Нет необходимости упоминать обо всех «пакетах» распространения массовой информации. Но поневоле приходится решать вопросы: как уберечься от лишнего? как быть?

Уже некоторое время в передаче «Момент истины» телеведущего на экране почти не видно. Выслушивает, задаёт вопросы, удивляется, возражает, и больше – из-за кадра, со стороны. Думается, это неплохой почин. Ведь давайте спросим: что может принести значимого разглядывание на экране костюмов, жестов, лиц, улыбок, причёсок, восприятие голосов рассказчика или комментатора? На протяжении часа, а то и многих часов за день? Глаза ведь редко бывают сыты.47

Если здесь не элементы пластики и построения образов, необходимые в искусстве, так ли уж обретаем ценности? Хоть бы это был и популярный телеведущий, даже – интервьюируемый, любой из участников показа, передачи! Содержание бесед, наличие смысла – прежде всего! Как раз тут, кажется, и есть «момент истины».

В ряде передач ведущим и приглашённым отводят места подальше от переднего плана, уменьшая в габаритах. Уже и то хорошо. Но что видим по большинству?

Некий парад имиджных перегибов. Затяжное, вызывающее, изматывающее пребывание на подиуме. С индивидуальными «манерами», недостатками. У того очки постоянно приспущены до подбородка; кто-то почти вслух часто моргает и неприлично облизывается; кому-то мешает выпадающий изо рта язык и т. п. Для чьей надобности это? А каковы новостные репортажи? Стало модным показывать корреспондентов – якобы для подтверждения факта нашего соучастия в событии. И опять – крупняком, долго, нудно. Заполняют экраны чередою старых или намеренно пустых заставок. Не отстают и в радийных студиях. Там изощрены в необычных придыханиях, интеллектуальном сопении, коверканиях речевых модуляций, скороговорке, музыкальных наслоениях, устранении пауз и во многих прочих шумовых причудах. В печатных изданиях свой кураж. Чуть ли не к каждому слову прилагают фотоснимок, рисунок, фотомонтаж, коллаж. Читателя измучивают мелкотою шрифта, затенениями, пестротами цветов и линий, переуплотнениями в компоновке номеров и страниц, не добавляющих содержательности.

Кто может сказать, что мы тут всегда имеем дело с материалами и сведениями «для неограниченного круга» в их значении каждый раз быть не формой, а новостью – новою или того лучше – первою вестью об интересном происшедшем событии, источником и носителем знания? Ответ очевиден: «массовая информация» в данном «наборе» ценностью никак не является, полезного даёт очень мало и далеко не узкому кругу и в непомерных излишествах нежелательна. А если помнить, что ни конституцией, ни законом о СМИ право граждан на её получение не предусмотрено, то, выходит, над нами уже давно учиняют изощрённое, неостановимое, масштабное насилие.

Ничем его не измерить, и, пожалуй, остановить сразу не получится. Лишний груз обречён тащиться по жолобу современного медиа-конвейера.

Как ни странно, улучшение закона о СМИ или осуществление каких-то других новых шагов изменить, наверное, сможет многое, но не всё.

Будет мешать не оседающая в обществе боязнь: а вдруг из-за того «в наличии» не окажется или убудет свободы слова и гласности, которые, к сожалению, хоть номинально – «ничьи», широко и чем дальше тем шире «используются» как инструменты политики, а значит одновременно и – коммерции, что, кстати, для СМИ – более существенно.

Ею пришпоренные, они в состоянии долго нести в себе энергетику беспредела и безотчётного, всё нарастающего, эскалационного насилия.

И как тут реагировать? Пока преобладает непродуктивное отрицание, когда по доброй воле соглашаются просто отойти в сторону, не принимать удара, особенно в виде ново стей – «титульной» части продукции, которую должны изготавливать непосредственно СМИ.

Ещё когда в России никто и не слыхивал о «массовой информации», Чехов, имевший обыкновение переводить серьёзное в тихий смех, выдал совет вот какой:

Не читайте Уфимских губернских ведомостей: из них вы не почерпнёте никаких сведений об Уфимской губернии.48

Нам, однако, уже не до смеха. Известный художник Новиков из Санкт-Петербурга, переживший слепоту, о новостных сообщениях радио заметил, что их не слушает.

По его мнению, новости

…разрушают человека сильнее наркотиков и порнографии.49

А телеведущий Осокин, также, надо полагать, не без тревожных оснований, посчитал нужным высказаться таким вот образом:

…нормальный человек не должен смотреть телевизор.50

Задумаемся. Во всех приведённых примерах сквозит намерение выплёскивать из ванны вместе с водою и ребёнка. Не годится? Ну а что, прикажете – перед лицом принуждения блуждать в эмпиреях, разводить церемонии, как неучам толковать о благородном смирении перед молохом прогресса?