Шрифт:
Мы проходим сквозь прозрачную водяную стену, тянущуюся от подъездного козырька до тротуара, и над головами вспыхивают радужные зонтики силовых полей.
На ней — белый полупрозрачный дождевик с забавной мордочкой ягуара по центру спины. Каждый шаг, любое движение, рождают переливы перламутровых волн — с плеч на рукава, и обратно.
Пахнущее мокрым экопластиком такси — теперь, когда ГСН не в состоянии отслеживать Мэйби, можно болтаться по городу беспрепятственно. Ливень не унимается, будто жаждет смыть со стекла кабины мерцающие искры огней прибрежного мегаполиса — жёлтые, красные, голубые. Набегающие потоки воздуха рисуют на стёклах кабины замысловатые водяные узоры.
Мэйби дышит на стекло и рисует весёлую рожицу. Поворачивается, с написанным на лице вопросом: «Ну как?»
Пожимаю плечами в ответ.
Она тихо кладёт голову мне на колени, уткнувшись носом в живот. Как три месяца назад, в красном спорткаре.
Такси выхаркивает нас из своего тёплого жёлтого нутра возле знакомой заброшенной стройки. Пустой небоскрёб тянет в облачную высь уродливые этажи.
Что я тут забыл в шесть утра?
— Пошли? — над её головой вспыхивает зонтик.
Энергия поля отъезжающей машины растёт, на белоснежную одежду летят с дороги грязные брызги.
— Пошли.
Волочёмся по стройке, обходя штабеля двутавровых балок, груды щебня и испещрённые трещинами холмы закаменевшего пластика. Растворяемся в чёрной глотке центрального входа.
Теперь, вверх по лестнице, разящей мочой…
— Как же тут замечательно! Тихо, спокойно… Правда, Кирилл?
Кому как!
Хотя… Сам бы я сюда не пришёл, но теперь понимаю: есть в этом месте некая странная привлекательность…
Пролёты, пролёты. Дыхание сбивается, пот течёт по лицу.
Наконец, бесконечная лестница обрывается…
На этаже куда лучше.
Полумрак. Запах мокрого металла и пыли. Всюду пустые бутылки и банки. Стены размалёваны светящейся краской. Ветер играет прозрачными шарами с пёстрыми огнями внутри, будто по пустынным залам слоняются привидения. Возле стены — белая гора полипены, — и дураку понятно, зачем.
Похоже, недавно тут была вечеринка. У молодёжи на Диэлли — свои развлечения.
— Класс! — Мэйби кружится, машет руками. Одежда шуршит.
Она до нельзя соответствует обстановке: кроссовки, испускающие фиолетовый свет, люминесцентные браслеты на руках и левой ноге, светящиеся узоры на коже.
Мэйби стягивает шорты. Спиной назад, раскинув в стороны руки падает в полипену.
— Кир, она — как облака!
Конечно, я забираюсь к ней.
Чмокая и сопя, она лижет мне ухо. При очередном оглушающем поцелуе я дёргаюсь, а она гладит мне грудь и успокаивающе щебечет.
Стягивает с меня штаны и залезает наверх. Полы дождевика щекочут живот, ткань шелестит, словно волны, точно прибой. Шорох, шелест, шуршание…
Очередная волна уносит меня в океан…
Вроде бы, так хорошо, среди этого фальшивого праздника. С полной уверенностью можно назвать это счастьем.
Так отчего же, лёжа на вонючих облаках полипены, я ощущаю, как некий бездушный киберхирург, вонзив в плоть сотни чувствительных датчиков, режет грудную клетку электропилой, подбираясь к сердцу?
Глава 29. Отец
Кирилла разбудили солнечные лучи и какое-то чавканье. Будильник он больше не заводил и перестал снимать на ночь одежду — сны и реальность давно поменялись местами.
Эйприл сидела за столом в окружении консервных банок.
— Доброе утро! — она облизнула ложку.
— Привет! Ты уже не больна?
— Здорова, как бык!
— Кто?
— Бык — это древний рогатый популюсёнок.
Кир попытался представить такое животное и не сумел. С воображением у него всегда было плохо. А Эйприл продолжила:
— Как тебе сегодняшний сон? Такой странный!
Мальчишка смутился.
— Мерзкий, скорее…
— Вовсе и нет! Просто странный, — она закрыла глаза, вспоминая. — И интересный.
Кир совсем стушевался и поскорей перевёл разговор.
— Знаешь, когда ты болела, то говорила странные вещи… Про Сопротивление, про проект, и про Облако.
— Не помню… — потупилась девушка.
«А ведь она, совсем не умеет врать! — неожиданно понял Кирилл. Эйприл стала для него, как открытая книга. — Такая наивная!»
— Там хоть консервы остались или всё слопала? А, древний популюсёнок?
— Последняя банка…
— Станция восстановилась. Может, попробуем приготовить завтрак? Вместе!
— Давай! — она так обрадовалась, что Кир снова смутился.