Шрифт:
Но её вызывали дважды.
В первый раз разговор зашёл о подготовке к соревнованиям. Тогда Веронику спас Деланей – он поднялся в тот момент, когда назвали её имя, и отвечал на вопросы вместо неё. Да, говорил он, мы готовимся. Да, успехи есть. Более того, Вероника уже показала хорошие результаты на сессии, и теперь они просто улучшаются. Сама Вероника пару раз откашлялась, желая вставить хоть одно слово правды в потоке несправедливых восхвалений, но оба раза её остановил Аден. «Если Деланей так говорит – значит, так надо», – объяснял он через телепатическую связь. Вероника очень хотела поинтересоваться, почему так, но, увидев хмурого Ли Шеньшуня, передумала. Вот уж кто наверняка знал правду об её «успехах»…
Второй раз Вероника услышала своё имя, когда разговор зашёл о Туманном мире и поисках Создателя. На этот раз к допросу привлекался Деланей, и разговор зашёл о Джине.
– Прежде всего мне бы хотелось поблагодарить тебя за то, что ты согласился остаться с нами, – степенно заговорил мэр города, мистер Уильямс. Это был высокий чернокожий мужчина за пятьдесят лет, строгий, серьёзный; в нём ощущалась та внутренняя сила и уверенность, какую видишь в политиках высшего ранга; во всяком случае, так казалось Веронике. – Для нас большая честь принимать в городе человека, прошедшего через Мир грёз…
«Как демократично он это обозначил», – хмыкнул Аден.
Вероника мысленно отмахнулась и оглянулась на Деланея. Он сидел в одиночестве в паре стульев справа, через один стул от него сидела Алина, тоже одна. На мгновение Вероника подумала, что зря не подсела к Деланею – несмотря на все проблемы между ними, несмотря на отчуждённость, она всё-таки осталась единственным близким ему человеком. И сейчас это ощущалось острее всего – в потоке льстивых и бессмысленных речей, не дающих и капли душевной близости.
Когда вступительная речь мэра закончилась, Аден распрямился и напрягся. Через телепатию Вероника спросила, что его смутило, но он только покачал головой и велел слушать.
Говорили о многом – о Джине, о том, чем она занималась. О том, каково это – быть одержимым, и как давно это началось.
– Около двух тысяч лет назад, – говорил Деланей. – Я спустился на землю, чтобы встретиться со своим подопечным. Мы прогулялись по городу, вышли к окраинам, и там я увидел душу девушки возле тела. Она не понимала, что мертва, и…
– Постой, дружище, – перебил его Фалберт. – Мы же говорим о Джине?
Деланей кивнул.
– Она владеет магией, какую никто из нас не видел, – сказал он. – Если ты слышал легенды об алхимии, ведьмовстве и всём таком, то вот оно. Поверь, убить первую встречную, принять её облик и сделать так, чтобы окружающие думали, что ты просто дух – самое малое, на что она способна…
«Тебя это не удивляет?» – спросила Вероника у Адена.
«Нет, – не оборачиваясь, отозвался он. – Я был первым, кого пустили к нему после той стычки. Я уже знаю всё это… и даже больше».
«Несколько больше?»
«Скоро узнаем».
Как рассказывал Деланей, он всегда был в тени Джины и видел всё, чем она занималась. Правда, со временем она научилась отключать «соседа» от реальности, чтобы оставить некоторые вещи в тайне. Как потом догадывался Деланей, иногда она оставляла его тело на несколько лет неизвестно где и уходила – скорее всего, чтобы завести ребёнка. Он узнал, что Джина тоже обладает Даром, хоть и не знал, каким. И понял, что остаётся прикованным к своему телу, куда бы ни уходила его тюремщица.
– Как-то я подслушал её разговор, абсолютно случайно, – говорил Деланей. – Она рассказывала кому-то, будучи в моём теле, о своём Даре. Что не может его использовать, только передавать по наследству и надеяться, что её ребёнок оправдает её надежды. Притом, что если на свете существовало двое её детей, Даром владел один. И самое странное – её Дар передавался из поколение в поколение.
И так он догадался, что Джина что-то замышляет – иначе зачем ей эксперименты?
– Её дитя всегда росло в одно время с ребёнком бога тьмы, – с горечью в голосе говорил Деланей, – и всегда в те времена, когда Первозданные атаковали Мир грёз. Что случилось на этот раз… я не знаю. Я не понимаю, почему на свет появилась она, – он махнул рукой в сторону Вероники. – Но знаю, что ребёнок Джины тоже где-то есть. Вернее, уже наследник.
Воцарилась тишина.
«Я знаю больше», – констатировал Аден.
«Что? – удивилась Вероника. Обернулась к нему. – Тебе не кажется, что ты должен рассказать?»
«Поверь, нам тоже много чего не рассказывают, – отозвался Аден. – Только мироздание хранит свои секреты лучше, чем Одарённые. Умение молчать, когда надо – вот что сохраняло ваше перемирие все эти годы».
«Это умение всё и разрушило!» – вспыхнула Вероника.
Аден покачал головой, приложил палец к губам. Вероника отчаянно хотела возмутиться вслух, может быть, подняться на ноги и заговорить, но не смогла. Аден взял её за руку, сжал, и почему-то это сработало – она неожиданно не смогла ни пошевелиться, ни рта раскрыть.