Она размахивается, точно готова ударить наотмашь, но я успеваю шагнуть к ней, на всякий случай прикрывая собой Соню. Удара нет. Занесенная рука просто опускается вдоль тела, но глаза буквально излучают ненависть. У нас заметная разница в росте, но мне плевать. Я готова просто разорвать ее на лоскуты только за эту выходку.

— Увижу тебя еще раз — разобью твой выдуманный мир так больно, что не помогут даже санитары, — говорю шепотом, чтобы слышала только Королева. — Если думаешь, что от таких как ты мужчины не уходят, то сиди и жди, но подальше от нас.

Все мои эмоции хорошо отражаются на ее лице, как антонимы: паника в ответ на мою злость, растерянность в ответ на мою уверенность. И когда я слегка отталкиваю Лену от себя, она чуть не заваливается, споткнувшись о скамейку. Но быстро уходит, путаясь в сапогах на высоченных каблуках.

Кто в таких ходит, когда снега намело выше колен?

Поддаюсь импульсу, достаю телефон и, подмигнув Сове, быстро пишу Андрею: «Прекращай спать с дурами, мой невозможный мужчина, это заразнее ветрянки!»

Мы с Совой провожаем поверженного противника торжествующим взглядом, после чего малышка издает победоносный визг, от которого у меня слегка закладывает уши. Но зато становится очень тепло на душе — небольшая «таблетка» от поведения, которое мне не свойственно и доставляет дискомфорт. Надеюсь, мне еще нескоро придется снова делать что-то подобное.

В доме мы быстро раздеваемся, и я первым делом тащу малышку в ванну, чтобы под струей теплой воды согреть ее озябшие ладошки. И все это время Соня сбивчиво пересказывает некоторые мои фразочки, которые ее видимо больше всего впечатлили. Если между капризной испуганной девочкой и такой же испуганной женщиной и должна появиться точка соприкосновения — то это она. Потому что прямо сейчас мы точно на одной волне и заодно.

— Она больше не придет? — спрашивает Сова, пока мы раскладываем покупки.

— Надеюсь, не придет, — не хочу врать я. Дети очень хорошо помнят обман, никогда не забывают тех, кто их хоть однажды обвел вокруг пальца и, самое плохое, мгновенно учатся искусству лжи. — А если и придет — мы снова ее выгоним.

Я поздно соображаю, что лучше было не использовать это «мы», но Сова, кажется, ничего не имеет против и даже сама берет лежащую на краешке раковины запечатанную зубную щетку, которую я купила для себя, и с усердием срывает упаковку.

Что ж, кажется, не так уж страшен этот чертенок.

Мы готовим ужин в две пары рук — и это немного развевает грусть, потому что несколько дней назад мы делали то же самое, но вместе с мужчиной, которого обе любим. И когда я на секунду позволяю своей фантазии сорваться с цепи, то почти слышу его веселый голос, и вижу подмигивания, которыми он подбадривал мои неуклюжие попытки разобраться на чужой кухне. И когда одиночество внезапно наваливается сверху, словно вор с петлей, в моем кармане вибрирует телефон. Знакомое лицо на экране входящего заставляет сердце подпрыгнуть до самого горла. Но когда я отвечаю, голос у Андрея совсем не радостный.

— Что случилось? — жестко спрашивает он, и пока я пытаюсь собрать слова, предупреждает: — Даже не вздумай что-то смягчать, выдумщица, потому что я то еще говно, и ты очень даже можешь попасть под горячую руку. Уж прости, что ты влипла в совсем не романтичного и понимающего парня.

— Я влипла в тебя, — отвечаю внезапно севшим голосом. — И мне нравится, когда ты ворчишь.

— Конкретно сейчас я не ворчу, я просто тупо злой. Объясни свое последнее сообщение, Йори.

— Ну…

— Можно без подробностей, только суть.

Я поглядываю на Сову, которая кажется настолько увлеченной над коробкой с конструктором, что вообще не обращает внимания на наш разговор. Но на всякий случай отхожу к окну и становлюсь в пол оборота. Быстро пересказываю о встрече с королевой и, когда заканчиваю, в трубке еще несколько секунд стоит напряженная тишина.

— Йори, мне жаль, что тебе снова пришлось столкнуться с моим прошлым. — Он не то, чтобы извиняется, слова звучат по-мужски сухо и без особых эмоций. — Моя вина, почему-то не подумал, что…

Он вздыхает и сквозь зубы прорывается одно-единственное грубое слово.

— Это никак не повлияет на… наш план? — переспрашивает Андрей.

— Нет, я же сказала, что буду на твоей стороне. Теперь я матерая битая волчица!

— Твоя ценность, моя мечтательница, возрастает с каждым днем.

Я плотнее прижимаю телефон, пытаясь отыскать хоть намек на нежность или особенное отношение, но ничего этого нет. Или я просто не так слушаю? Не то ищу?

— Прости, я что-то задолбался, и у меня впереди целая бессонная ночь.