— Не позволяйте им этого, — посоветовал Ойбер. — А то рёбра помнут.

— А ты что, остаёшься? — почувствовала укол разочарования вошедшая во вкус кокетка.

— Мы с Ригбером будем здесь до утра, — пояснил польщённый её реакцией Ойбер.

— Вам-то это зачем?

— Старик Нутбер приказал отследить этот процесс, — пожал плечами Ойбер, уклоняясь от языка топчущегося Дубль-Гета.

— Зачем? — встревожилась Ракна, мигом растеряв желание покрасоваться. — Чего мы ещё не знаем?

Она вытаращилась на кедр, от которого Гетбер отдирал Наругу. Во всяком случае, Ракна надеялась, что процесс пошёл.

— Акери должна выйти свободно, — как-то суховато ответил Ойбер. — Ей нельзя тратить силы на борьбу с любой случайной опасностью. В котловину может кто-нибудь залезть. Такое редко, но случается.

Ойвинд хотел бы объяснить этой женщине, что любой в их стае имел право воспротивиться старику в любом вопросе. Что вместо охраны этого кедра молодые берры могли бы заняться более важными делами. Но они поддержали старого вожака: эта малышка была слишком важна, чтобы надеяться на случай. Майор Нут так и остался для них командиром: самым, самым и самым. А он пока не разобрался, с чем столкнулась стая, и как относиться к Ари. Слишком долго берры оставались в одиночестве. Слишком привыкли они к тому, что подобных им нет во всей галактике. А когда такое существо появилось, оказалось, что оно вовсе не такое же. Оно и сильней, и много слабей одновременно. Но главное: оно женщина.

Однажды эта планета решила обзавестись собственными разумными. Среди своих отпрысков она, видимо, не отыскала достойных кандидатов, вот и присвоила детей чужой планеты. Создала новую породу людей по своему образу и подобию. Однако все они оказались однополыми. Самки местных животных преспокойно размножались и превосходно чувствовали себя, конкурируя с самцами. Они рожали здоровое потомство. А беррам каждый раз, прежде чем решиться на такое, приходилось мучиться с выбором: позволить себе ещё одного ребенка или оставить его мать в живых. Обычная человеческая женщина могла понести от оборотня, хотя не сплошь и рядом — довольно редкое событие. Только вот после нестабильный плод внутри неё начинал убивать свою мать. Она постепенно угасала и, в конце концов, умирала, так и не доносив ребёнка. А тот в момент смерти развоплощался и растворялся в мёртвом теле матери.

Жуткая картина, по мнению Ойвинда. Тем не менее, остальных женщин это не слишком отпугивало. И количество желающих залезть к берру в штаны неуклонно росло. Не всех, но некоторых дам влекло к оборотням со страшной силой. Те относились к этому философски: с какой стати отказываться от того, что само прыгает в руки? Они не видели причин обременять себя воздержанием, но особо не рассчитывали на потомство. Хотя за сто лет шесть женщин умудрились доносить плод до того момента, когда он уже мог развоплотиться и покинуть их.

Так у Бробера — бывшего мехатроника широчайшего профиля Бронислава Марецкого — появился сын Виталий. Витбер, которому уже стукнуло восемьдесят восемь лет. Кобер — химик неохватно широкого профиля Конрад Брух — семьдесят шесть лет назад стал отцом Иоганна-Игбера. А спустя девять лет стал отцом и второй штурман Фроди. Он вскоре погиб, задержавшись в звере, которого разорвали на части в считанные секунды — развоплотился, а вернуться уже не смог, пропал. Зато успел дать сыну громкое имя Локи в честь отнюдь не самого приличного из старых богов своих предков. Локбера мужики растили вместе, наперебой воспитывая сироту. Наконец, у инструктора Анатоля почти сорок пять лет назад родился Фаусто-Фабер. Из пяти инструкторов, свалившихся на планету вместе с курсантами, лишь майор Нут не обзавёлся потомством. Он не был особо падок на женские прелести, но всё же иной раз позволял себе расслабиться. Однако мужику так и не повезло оставить после себя сына.

Из кадетов отцами успели стать двое. Ульв родился почти тридцать лет назад, и Ойбера до сих пор мучили воспоминания о его матери. Последний берр появился на свет всего пять лет назад у Эйрика — такого же потомка горячих скандинавов, как сам Ойвинд. Маленький Хаук — ястреб на языке предков — стал всеобщим любимцем. Лишь новый малыш берр способен был унять ажиотаж, что стая развела вокруг мальчишки. Вопреки басням, что блуждали от лиги к лиги, Проклятая планета вовсе не кишела оборотнями. Их было всего семнадцать. Для них не существовало выхода из этой чудовищной западни. Стая незаметно, но всё же умирала.

Ведь большинство уже шагнули за столетний рубеж, хоть и выглядят вдвое моложе. Командиру сто пятьдесят, и прочие инструкторы неподалёку. Неважно, что они не ведали пределов своего долголетия — всё равно когда-то умрут. А жалкая кучка их сыновей останется, утратив грозную славу хозяев планеты берров. Та отчего-то не захотела продолжать эксперимент. Были такие отчаянные головы, что пожелали пройти путь перерождения в оборотней. Их сожрали в кольце игл, но воскрешать не стали. И вдруг планета безжалостно толкнула на этот путь нескольких женщин. И вдруг Ари! Мутант, что родился на другом конце галактики у родителей-мутантов. Те жили себе преспокойно семьёй и даже народили на свет дочь. Их природа почти не отличалась от природы берров — это ощущалось во всём. Но она была более милосердна к своим созданиям: не обнадеживала их впустую одной только силой, а давала жить полноценной жизнью.

Свою обожаемую отважную Кэтрин Ойвинд похоронил тридцать лет назад. Малыш Ульв лежал на его руках и внимательно следил за тем, как разгорается погребальный костёр, уносящий от него маму. Новорожденные берры ничем не напоминали человеческих детей — скорей зверёнышей, с первого дня вполне осмысленно взирающих на мир. Да и головку державших на зависть уверенно. Сейчас Ульбер выглядит так же, как некогда кадет Ойвинд, принявший смерть на этой планете в пятнадцать. Потомок многих поколений военных — он возродился Ойбером, человеком-медведем. Берром. Почему они решили назваться именно так — кто вспомнит? Да и кому это надо? Медведи, так медведи — поговаривал Нутбер, когда старики начинали копаться в прошлом.