Наруга плохо помнила себя до того момента, когда её начало затягивать. Закручивать вокруг жарко припекающего порыва вырвать из себя ЭТО. Выпустить на волю раскалённый комок сгустившегося, сжавшегося до невозможности преддверия исхода. Тот ненадолго затмил всё, вышвырнув лишнее горячечными волнами и пожрав волю без остатка. А потом дотлевал в изнемогшем теле, теребя робко возвращающиеся в голову клочки мыслей… И нервно возрождающиеся иные ощущения, что привязывают тебя к жизни.

Когда вернулась к действительности, с трудом разлепив веки, наткнулась на режущий взгляд звериных глаз. Пыталась пошевелиться. Ей казалось, что к земле её придавило изнеможение тела, дочиста высосанного бурным выплеском страсти — ни черта подобного.

— Слезь с меня… чудовище, — сипло выдавила она из расплющенной груди.

— Не хочется, — прохрипел он, зарывшись носом в её волосы. — Вдруг тебе не понравилось.

— И что? — захлопала она ресницами, пытаясь врубиться, в чём логика.

— Придётся переубеждать.

— Я пока не поняла, что мне не понравилось, — озадаченно призналась Наруга.

— Я подожду.

— Подожди рядом. Слезь с меня! — возмутилась она, пытаясь боднуть его головой.

— Хорошо, — покорно согласился Гет, чуть приподнимаясь на руках. — Тогда разожми бёдра.

Сначала по неопытности она не поняла. Потом хмыкнула и расслабила колени. А потом они долго валялись, сплетясь в замысловатую конструкцию. И лениво наблюдали, как на руках и ногах затягиваются и снова зацветают порезы, оставленные стервозной растревоженной травой.

Их отсутствие деликатно не заметили, хотя вся свора оборотней стояла наготове. Им не было нужды прохлаждаться до утра, поэтому в путь двинулись под благосклонными взглядами пылающих лун. Отдохнувший Дубль-Нар ходко бежал за припустившими медведями и никак не мог понять того настроения, что завелось у него в башке. Прежде сильный, хладнокровный и решительный пилот вдруг принялся щекотать его несуразными ощущениями. Наруга почувствовала его недоумение и постаралась взять себя в руки. Хотя долго ещё домогалась собственное подсознание, пытаясь выведать: влюбилась ли она? Или просто дорвалась до столь долго ожидаемого женского счастья, о котором понятия не имела.

К полудню шестого дня их караван, наконец-то, добрался до обширной, самой обжитой и самой защищённой долины Таноль. Та лежала в кольце весьма внушительных гор, почти лишённых перевалов. Верней, те когда-то были. Но странное дело: едва здесь появились первые настоящие люди, планета устроила несколько солидных землетрясений с неправдоподобно точечными горными обвалами. В результате все перевалы основательно завалило. Даже тот, самый южный, что соединял долину с посадочной площадкой. Поселенцы с помощью берров немного расчистили его, устроив торговый путь, по которому сновали караваны. И всё равно с трудом одолевали перевал в бескрайней ломанной горной гряде. На этом последнем участке им приходилось протискиваться между отвесными склонами, ползая извилистой тропой. А порой и ночевать прямиком на тропе, вися на ней, будто дикие козы. Порожняком это не особо напрягало, а вот с объёмистым грузом приходилось попотеть.

Северный перевал, что вёл из долины вглубь планеты, также со временем освоили. Беррам с медведями оно без надобности, но в двух соседних долинах тоже поселились люди. На свой страх и риск, поскольку оборотни по-прежнему предпочитали жить в Таноле. А значит, и оставаться гарантом её относительной безопасности. К соседям берры периодически заглядывали, но постоянно их сторожить не собирались. Отделиться было их выбором — резонно заметил Анатоль на вопрос Наруги о справедливости и прочей морали. Их ответственность за собственную судьбу. Прежде чем решиться на подобный шаг, все они прожили на планете достаточно долго. Успели вкусить её прелестей.

Надеялись ли они на поддержку берров? А куда без этого — чуть пренебрежительно скривился Анабер. Люди неисправимы: вечно рассчитывают на то, что им не принадлежит. Принимают решения в надежде на поддержку тех, у кого даже не спрашивают о подобных намерениях. Сами себе придумывают веру в то, что кто-то им что-то должен. А стоит тебе их в этом разуверить, ты тотчас оказываешься бессердечным лживым злодеем. Да, после того первого случайного появления славянских переселенцев берры позволили ещё двум группам поселиться на их планете: мусульманам и европейцам. Условие было одно: никаких междоусобиц. Жизнь тут итак не сахар — нужно держаться друг за дружку. Берры им не полиция, чтобы встревать в драки — рожа треснет. Но люди — везде люди. Кое-кто не внял предупреждениям и вздумал ерепениться. Ушли они сами — никто не гнал. А претензии на такую же защиту, как в Таноле, они могут засунуть себе… Берры изначально обитали в этой долине и ничего не собираются менять — их всё устраивает. Тем более что они там и не живут в прямом смысле слова, а отдыхают от кочевок по континенту.

Всё это Анабер объяснил Наруге, когда они вскарабкались на северный перевал. И остановились перевести дух, любуясь раскинувшейся внизу долиной — окружавшие её громадные горы с такого расстояния казались игрушечными. Внизу под ногами в самом её сердце вытянулось огромное дивно красивое озеро. Не то, что вечно зарастающие плесневелые пруды Азимары — припомнила Наруга. От берегов озера до самых угрожающе вздыбленных обрывистых горных склонов — от края до края — долину переполнял лес. И лишь ровные проплешины у самой воды выдавали присутствие человека.

Самая большая из них — довольно приличный взгорок, на склонах которого расселась почти настоящая крепость. Восемь выступающих далеко вперёд башен — высотой полсотни метров — сложены из воистину колоссальных блоков. На макушке каждой открытая огороженная площадка. Если вспомнить о габаритах возможного противника, то целесообразность отсутствия крыши над смотровой площадкой очевидна: кому надо, чтоб её обрушили тебе на голову? Присмотревшись, Наруга поняла, что поверхность всех башен утыкана не слишком длинными, но толстыми у основания гранеными шипами. А ещё пестрит крохотными бойницами, куда и Акери не пролезет.