Рассказ Контарини свидетельствует о щедрости и великодушии Иоанна, проявленные им к этому послу.

«И вот, по прошествии немногих дней, его высочество послал пригласить меня к своему столу и сказал, что согласен, чтобы я уехал; кроме того, он выразил желание послужить нашей светлейшей синьории и заплатить татарам и русским сумму моего выкупа, которую я им задолжал.

Я пошел на обед, устроенный великим князем в мою честь, с большим почетом. Было много яств и всего другого. Отобедав, я, по местному обычаю, сразу же ушел и вернулся в свое жилище. Через несколько дней великий князь пожелал, чтобы я еще раз положенным порядком отобедал с его высочеством, после чего он приказал своему казначею выдать мне необходимые деньги для татар и русских, а затем пригласил в свой дворец, где велел одеть меня в одежду из соболей (т. е. это – один только мех) и даровал мне еще тысячу беличьих шкурок при этой одежде, с чем я и возвратился домой».40

Хочу подчеркнуть, что подобную щедрость Иоанн проявлял и по отношению к другим послам. Всех их на Руси содержали и кормили за счет великого князя, одаривали кубками и нарядами, обеспечивали подводами, провожали до границы.

Подлинные источники донесли до нас немало других фактов, рассказывающих о щедрости и великодушии Иоанна, о его стремлении к справедливости. В «Летописи жизни» и в «Приложении» о них будет рассказано подробнее. Приведу лишь несколько кратких примеров, позволяющих нам взглянуть сквозь толщу пяти веков на личность нашего первого государя.

После того, как в 1473 году сильный московский пожар сжег двор митрополита Филиппа, старец воспринял это как наказание Божие и от потрясения заболел. Великий князь, увидев горе владыки в храме на службе, прямо там принялся утешать его, обещал восполнить все его утраты, дать ему, сколько попросит, всего необходимого:

«Тогда же в то время прииде ту41 и сам князь велики и виде его плачющася и начат глаголати ему: «отче господине, не скорби так богу изволившу, а что двор твои погорел, аз ти колико хочешь хором дам, или кои запас погорел, то все у меня емли».42

Когда в 1491 году на территории его государства случилось несчастье, «лихие люди» убили и ограбили двух литовского купцов, Иоанн приказал найти виноватых. Преступников нашли, но товар к тому времени те уже «истеряли». Великий князь без колебания принял ответственность за происшедшее в своей стране на себя, он приказал привезти из Литвы наследников и выплатить им стоимость пропавшего товара из своей казны.43

Своему послу Ивану Мамонову, которого в июле 1501 года по пути в Крым ограбили татары, он срочно шлет с гонцом депешу, утешает, чтобы не горевал об утратах, обещает, что все его потери восполнит своим жалованием: «А что по грехам на поле тебя ограбили, или что живучи в орде займешь, о всем бы о том еси себя не стужал44, жыл бы у царя, а берег моего дела по моему наказу. А дай Бог бы яз здоров был, а ты к нам здорово придешь, и мы ож даст Бог то все исполним45 тебе своим жалованием».46

Сотни строк посольских книг, продиктованные Иоанном, демонстрируют нам постоянную его заботу о своих людях, купцах, послах, князьях… Он выкупал пленных, разыскивал пропавших. Когда попал в плен к туркам его посол Фёдор Курицын, он сделал всё возможное, чтобы разыскать и вызволить его. И, наверное, совсем не случайно мастера из Европы караванами ехали на службу в Москву, и также не случайно, сюда же на службу просились и русские князья, и прочие руссы из Литвы.

Любопытна заметка о личности Иоанна С. Герберштейна: «По отношению к женщинам он был до такой степени грозен, что если какая из них случайно попадалась ему на глаза, то при виде его только что не лишалась жизни».47

И хотя в интонациях и суждениях этого посла явно прослеживается нескрываемая симпатия, и даже заискивание по отношению Литве и Польше, которые в то время находились с Москвой в состоянии войны за русские земли, Герберштейн говорит о русском государе, как о Великом. Это лишний раз подчеркивает популярность такого наименования Иоанна у современников и потомков: «Умер сей Иоанн Великий в 7014 году от сотворения мира. Ему наследовал его сын великий князь Гавриил, впоследствии названный Василием».48

Литовец Михалон Литвин, побывавший в Москве несколько раз во время правления Василия III, сына и преемника нашего героя, также немало строк посвящает Иоанну Великому и его времени, передавая гордость москвичей своим покойным государем. Он же отмечает, что современники и ближайшие потомки чтили его как святого, называет спасителем и творцом государства.

«Ведь себя и своих [людей] избавил от этого господства Иван (Johannes)49, дед того Ивана [сына] Василия, который ныне держит [в руках] кормило власти, обратив народ к трезвости и повсюду запретив кабаки. Он расширил свои владения,<…>; он, спаситель и творец государства, был причислен своими [людьми] к лику святых».50

Заслуживает внимания и характеристика, данная нашему герою в 1525 году, также во время правления его сына Василия III, мятежным князем Берсенем Беклемишевым. Об этой характеристике на допросе пересказал известный старец Максим Грек: «да Берсен ко мне говорил: «добр деи был отец Великого Князя Васильев Князь Великий Иван и до людей ласков, и пошлет людей на которое дело, ино и Бог с ними; а нынешний Государь не по тому, людей мало жалует <…>. Берсен про Государя говорил: «Государь деи упрям и встречи против себя не любит, кто ему встречу говорит, и он на того опалается; а отец его Князь Велики против себя стречю любил и тех жаловал, которые против его говаривали».51