Я снова хватаюсь за шапку и куртку.

— Вот еще! — он возвращает верхнюю одежду на вешалку. — Во-первых, ты голодна, а я мечтаю накормить тебя ужином. Во-вторых, дядя заедет всего на полчаса — только, чтобы подписать кое-какие документы. А в-третьих, он так хотел, чтобы у меня появилась любимая девушка, что я просто не могу удержаться, чтобы его не порадовать. Ну, скажи, — неужели тебе трудно сделать старику приятное?

— Нет, — хохочу я, — не трудно.

Наши отношения развиваются слишком стремительно, но я этому только рада. Я знаю, что сказка кончится, когда мы вернемся в Питер, и всячески оттягиваю это возвращение.

Степан Николаевич приезжает, когда ужин почти готов — и мясо с сырным соусом, и овощной салат. Остается только открыть вино.

Гость долго и внимательно разглядывает меня, и мое сердце уходит в пятки.

— Ну, наконец-то! — выдыхает он и так же долго трясет Димкину руку. — А вы, Аля, уже будьте к нему снисходительны. Характер у него, конечно, не сахар, но человек он хороший. И мужем хорошим будет, и отцом.

Мы с Димкой смущаемся одновременно. Он, стоя за спиной дяди, виновато разводит руками, — дескать, прояви терпение.

И мясо, и салат Степан Николаевич ест с удовольствием, а вот от вина отказывается — за рулем, — и всю бутылку мы уговариваем вдвоем.

Дядя уезжает в половине десятого. Уже на крыльце он целует сначала Диму, а потом и меня. И только когда его машина выезжает со двора, я думаю о том, что могла бы вернуться в Питер вместе с ним.

Странно, что это не пришло мне в голову чуть раньше. Я настолько прониклась ролью хозяйки этого маленького уютного домика, что забыла, что это — всего лишь мираж.

— Ты замерзла? — пугается Дима, когда я начинаю дрожать. — Пойдем на кухню. Там теплее.

Но я уже пришла в себя, и праздничного настроения как ни бывало.

— Ты сможешь вызвать мне такси? Мне завтра утром на…, - я запинаюсь на слове, — на работу.

— Глупости! — в голосе его начинают звучать знакомые мне по универу властные нотки. — Мы встанем пораньше, и я сам отвезу тебя в город.

Мы убираем со стола и моем посуду. Иллюзия семьи возникает снова. И потому когда Дима обнимает меня и крепко, по-хозяйски целует, я воспринимаю это как должное.

— Аля, если ты еще не готова, — хрипло говорит он, — то скажи это сразу. Боюсь, позже я сдержаться не смогу. Но прежде, чем ты что-то ответишь, выслушай меня.

Я чувствую волнение.

— Прежде всего, признай — это уже не первое наше свидание. Первое было вчера. Так?

— Так, — соглашаюсь я.

— Дядя — мой самый близкий человек. Других родных у меня нет. Так что можешь считать, я познакомил тебя со всей моей семьей.

Это звучит так трогательно, что у меня на глазах появляются слёзы.

— Да, самое главное — я не знаю, как назвать то, что я чувствую к тебе. Боюсь, если я скажу, что это любовь, то ты не поверишь. Поэтому просто ничего не буду больше говорить. Решай сама.

Вместо ответа я закрываю его рот поцелуем. Мне всё равно, что утром карета превратится в тыкву, а принцесса — в Золушку. Я хочу насладиться каждым мгновением этой ночи.

Он подхватывает меня на руки и несет в спальню.

Я снова вспоминаю о водолазке.

— Можно я только приму душ?

Он кивает с серьезным видом.

В ванной я раздеваюсь, принимаю душ и убеждаюсь, что парик находится на нужном месте. Сердце бешено прыгает.

В спальню возвращаюсь в махровом банном халате. Он слишком большой для меня, но зато легко снимается. Что Димка и делает с ним через секунду.

Мы сплетаемся на кровати в каком-то диком вихре, что захватывает нас обоих. Я чувствую Димкины губы на своих губах, шее, плечах. Он спускается всё ниже и ниже. Мне стоит немалых трудов сдерживать рвущиеся наружу стоны.

Я не очень опытна в постельных делах и боюсь сделать что-то не то. Но когда Дима входит в меня, все мои страхи отступают. Он двигается медленно, и я неожиданно легко подстраиваюсь под него. Он тяжело дышит, а когда я вижу его затуманенные глаза, то испытываю почти что восторг. Восторг от того, что доставляю радость любимому человеку. А он доставляет такую же радость мне.

А потом мы долго лежим, обнявшись.

— Аля, а представляешь, если бы ты не пришла вчера на игру? — почти шепотом спрашивает он.

И эти слова возвращают меня в реальность. Он думает, что наша встреча — случайность.

Я чувствую себя гадиной, расчетливо ворвавшейся в его размеренную спокойную жизнь. Что ощутит он, когда узнает правду?

Нет, только не сейчас! Он не должен узнать эту правду. Мы вернемся завтра в Питер и расстанемся. Я продиктую ему наугад какой-нибудь номер телефона, и он не сможет по нему дозвониться.