Медленно пробираясь вперёд, Чемир все чаще стал видеть разваленный помет. Самец кучки оставляет, самка — разваливает. И все в одном месте оправляется, далеко от логова не отойдёт.

Значит, правильно идёт Чемир, правильно.

Чуть левее вороны закружили, закричали, будто зазывая Чемира, мол сюда-сюда. Здесь, логово, здесь оно.

Чемир и свернул туда.

В нос ударил острый запах мочи и гниющих остатков пищи.

Вот он и на месте.

Сжал рогатину, наклонил её готовясь встретить выбегающих из логова хищников.

То что они будут убегать от человека Чемир не сомневался. Волки не защищают своих волчат. Даже когда из логова изымаются беспомощные щенята, родители не пытаются их защищать. Почуяв человека они убегают, в очень редких случаях вступят в борьбу.

Если не успеет Чемир добыть их выбегающими из логова, тогда начнётся другая история. Не раз уже он заманивал их с помощью волчат и добывал всю семью.

Через несколько секунд, неприметной тенью, из логова выскочила волчица. Чемир выставил рогатину и рубанул ей по лапам. Она завизжала, закрутилась, забилась вся. Не теряя ни секунды, он, уверенным, выверенным движение нанёс удар ей в сердце.

Наступила тишина.

Чемир резко поднял голову. Он всматривался в лес, кусты, пытался уловить любое движение. Пытался выхватить любой звук.

По всему в логове должна быть вся семья. И первым, это Чемир знал точно, по многолетним наблюдениям, должен быть выскочить матёрый, за ним только самка. Значит, обознался Чемир. А это могло стоить ему жизни.

Чемир стоял долго, вслушивался, вглядывался в лес. Но так ничего и не заметил.

Из логова послышалась возня и слабый скулёж. Чемир прислушался. Не уж то один щенок. Редко такое бывает.

Убив волчицу по волчатам не плачут. Соорудив палку с петлей, он извлёк волчонка.

Чемир замер.

Яркое, блестяще-белое серебро держал он в руках. Каждая шерстинка, точно снег искрилась. Как диковинку, Чемир крутил волчонка в рука.

Глаза голубые, точно небо ясное, огромные.

Странное, необъяснимое чувство аккуратно кольнуло в груди: «Не по тебе добыча, Чемир! Помню клятву свою, помни!»

Чемир насторожился, натянулось все внутри, точно пружина.

Понял он, что за серебро держит в руках. Всё понял, да только, столько желания было у него владеть этой красотой, столько желания сыну своему единственному на зиму шапчонку такую справить, что не хватило Чемиру сил противится.

Через секунду сердечко волчонка серебряного, сделав последний удар, затихло навсегда.

Сняв шкуры, оставив туши тут же, Чемир расставил самоловы по тропам у логова и ушёл.

Рано утром Чемира разбудила жена. Её била легкая дрожь, взволновано, глотая слова она что-то пыталась сказать ему, но выходило только: «Туман. Туман. Туман»

Туман и впрямь вернулся.

Вся деревня стояла на поляне, всматриваясь в темные, пепельные всполохи Тумана. Стояла мертвая тишина, люди, казалось, оцепенели от страха и ужаса.

Чемир стоял, крепко сжимая руку жены. Её рука была ледяной. А Чемир пылал. Все горело внутри, жар исходил откуда-то из глубины его. Дышать было тяжело, точно в топке он, а не на поляне.

Тонко ныло, да царапалось внутри что-то.

На третий день староста всех в молельный дом зазвал.

С пригорка, на котором молельный дом стоял, как на ладони открывался лес, поляна большая, река. И всё это было укутано Туманом, густым, неестественно темным, мрачным и угрожающим Туманом.

У Чемира закружилась голова. И так тошно стало. Все три этих дня странное с ним творилось. То, будто зовёт его кто, то плачет, скулит под окном. Жена не реагировала, он специально проверял. Один он это слышал, от этого и непонятнее было.

— Не буду обманывать вас, не знаю я что происходит, — начал староста. — Ни в одном временнике не нашёл ни чего похожего. Не было никогда такого. Первые мы события такие переживаем. И, надеюсь, переживем. Одно знаю, не просто Туман вернулся. Случилось что-то в лесу, чувствую не хорошее случилось. Кто так напакостил, лучше пусть сам сейчас выйдет, да покается.

Староста замолчал. Медленно взгляд его по толпе пошёл. Внимательно всматривался во всех.

«Кто так напакостил! Кто так напакостил!» — раздавалось, как эхо в голове у Чемира.

Глупости! Не он это! Не он!

По телу побежали мурашки, не те приятные, что от прикосновения жены он чувствовал. Нет. Эти были холодные, влажные, липкие.

Когда домой вернулись, Чемир первым делом в сарай пошёл. Сгрёб сушившиеся шкуры и сжёг их в мыльни, а пепел за огородом закопал.

Ночью ему приснился странный сон, будто в Тумане он. Знал Чемир, чувствовал, что не один. Тело ныло от напряжения, весь, как пружина натянут был, в любой момент удара ждал. Только откуда он придёт — не знал. Чемир крутился на месте, всматривался в Туман, а в голове скулёж нарастал. Тонкий, раздирающий все внутри скулёж.