Макар открыл глаза и замер. Ему не было страшно, это было потрясающе.

Яркий, ослепляющий столб стремился из его рук к дереву. Это был не Туман, как у волка, это было точно жидкое, живое Серебро и оно медленно облепляло ствол дерева. Оно поднялось вверх к самой макушки, а потом, замерев на мгновение, рассыпалось на миллионы блестящих искр. Они разлетелись в разные стороны, как волшебный, серебряный дождь. Макар чувствовал в каждой капле Силу и ко всему к чему она прикоснулась, к соседним деревьям, кустам, земле, всем она дарила жизнь.

Макар глазам своим не поверил, несколько мгновений просто стоял, как истукан. Потом медленно перевёл взгляд на Русая.

Волк не шевелился, тоже точно окаменел. Его большие желтые глаза не мигая смотрели на Макара. С каким-то испугом, с каким-то сомнением прожигали его насквозь.

— Это плохо? Да? — как-то сдавленно, спросил Макар.

Волк вздрогнул всем телом, как очнулся от стопора своего и медленно подошёл к Макару. Уткнулся в ладонь ему, на мгновение замер и потрусил в лес.

Макара остался стоять на поляне растерянный и напряжённый.

А в окне белела мордашка. Огромные глаза, цвета мёда неотрывно смотрели на Макара. Беловук улыбался, точно чудо увидел.

34

Макар проснулся от толчка в живот.

Резко отрыл глаза, будто и не спал вовсе. Всегда просыпался сразу. Голова быстро от ночных нег просветлялась.

Посмотрел на Беловука.

Тот спал. Как всегда свернулся весь калачом, голова колен касается, руками себя за плечи обнимает и спит так всю ночь, не шелохнётся. Макар всегда удивлялся, как в положении таком спать-то. И ночью напряжён, точно защищается от кого.

Макар перевернулся на бок, руку под голову заложил. Показалось ведать, во сне, поди что померещилось.

Глаза только прикрыл, и точно в пружину все нутро собралось.

В избе кто-то был.

Чувствовал Макар присутствие это, явно чувствовал.

Аккуратно глаза приоткрыл.

Напротив его лица, на расстоянии вытянутой руки, застыла дымка. Она тянулась аккурат от двери, прям, как змейка какая.

Легко покачиваясь из стороны в сторону, она разглядывала Макара. Неотрывно, испытующе, опасливо. И Макар её разглядывал.

Потом вздрогнула, да к двери потянулась, как кто её снаружи тянуть из избы стал.

Макар встал. Тихо, чтобы не разбудить Беловука, оделся и вышел из дома.

Только не на улицу Макар попал, не было тут ни поляны его, аккуратно вычищенной сегодня от снега, ни опушки леса, ни пригорка с его огромным, старым кедром, ни луны, ни звёзд — ничего. Ничего, кроме сплошной стены тумана. Точно в молоке плескался, а не на улицу вышел.

Туман был густ и осязаем.

Он давил со всех сторон, точно пытаясь уменьшить, сжать Макара, подмять под себя, испугать и растоптать. Во всяком случае, Макару именно так показалось в тот момент.

Враз все пропало: звуки, запахи. Он ничего не слышал, только легкое гудение, и точно мхом уши забило. Ни одного запаха, пахло — ничем. Никогда он не чувствовал такого. Запах, который пахнет — ничем.

Он сделал шаг назад. Ещё шаг. Спина его должна была уже упереться в дверь избы. Но за спиной ничего не было, кроме тумана. Там была пустота.

Он повернулся и протянул руку. Она мягко скользнула в молочное марево и пропала. Туман был на столько густой, что видел Макар руку свою только до локтя.

Неторопливо нарастала тревога. Медленно начали пробиваться первые ростки страха.

Макар глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и потянулся к своей Силе. Она не среагировала. Была внутри, он чувствовал её, но она как — будто не слышала его или не хотела слышать.

— Макар, — как-то ласково, растягивая гласные, позвали от куда-то слева.

Он резко развернулся и застыл.

Никакая бы сила не смогла сдвинуть его сейчас, даже если бы сам захотел — не смог. Каждая его клеточка застыла, превратилась в камень и только сердце бешено билось о грудную клетку.

Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук.

Она стояла совсем рядом.

Дыхание его, шевелило её волосы. Они распущены были. Густой, блестящей волной спускались до самых бёдер.

Как давно он не видел волос её, все под шашмурой прятались. С детства не прикасался к ним, не запускал ладошку, пропуская каждую прядку сквозь пальцы.

И сейчас всю волю свою Макар собрал, до боли сжал ладони свои. Только не прикоснуться, не спугнуть, не развеять её в туман этот чертов.

Она была молодая, без таких родных и привычных морщинок. Макар жадно вглядывался в каждую чёрточку, в каждую родинку её.