– Нечего рассказывать, – после минутного молчания ответила вдова.
– Отец, не папаша Мо, а тот, которого я до недавнего времени считала своим родным, продал меня богатому старику, которому скорее служанка нужна была, чем жена, - тихонько всхлипнула,и я почувствовал себя последним подлецом. – Потом муж умер. Год назад. Я отправилась в Красные Горы, и уже тут познакомилась с… сёстрами. Интимные подробности семейной жизни нужны или так сойдёт?

– Сойдёт, - буркнул я. – Руку протяни.

Опасливо поглядывая на меня из-за кровати, девушка подала мне правую руку, и я – впервые в жизни, надо сказать, - захлестнул на её запястье петлю магического браслета. Магия, которая не касалась нeкромантии, давалась мне тяжело, но это было одним из тех заклинаий, которые в Военной Академии учат, начиная с первого курса. Поэтому я с удовлетворением глянул, как ниточка браслета подмигнула мне огненным всплеском и слилась с кожей, став невидимой.

– Это чтобы ты не вздумала сбежать, - пояснил я и виноватым гoлосом добавил, заметив, как дрожат крылья веснушчатого носика:

– Не злись, потом ещё благодарить меня будешь.

– Не дождёшься! – вспыхнула вдова, внезапно переходя на ты,и указала мне на дверь.

А я… я уходить не торопился, я ещё не все вопросы задал. И один из них меня еще с вечера волновал, с того момента, как я понял, что у всех служанок, что Инайя наняла, один отец. Я покачал головой, давая понять, что не собираюсь никуда уходить, наоборот, устроился на ривоногом стуле, ещё и свечку под чайничком для мёда зажёг, удостоверившись, чтo внутри негo напиток, а не вода, как у меня.

– Я тебя не приглашала , - проворчала вдова.
– Я вообще-то спать хочу.

– Я тоже хочу, – согласился я, – поэтому давай-ка быстренько выпьем по круке горячего мёда, чтобы согреться, заодно и познакомимся. Меня Кэйнаро зовут.

– Зовут?
– едким тоном протянула моя визави. – Я вот тебя точно не звала , а ты всё равно пришёл.

– Ну, не хочешь знакомиться – как хочешь. Буду тебя вдовицей Мо называть, хотя это и глупо. Почему, кстати, по отцу, а не по мужу?
– и вновь она не ответила.
– Кстати, об отце. Как вообще так получилось, что вас у него так много?

Я был уверен, что она вновь промолчит, и девушка действительно ничего не говорила довольно долгое время. Стояла возле кровати, закусив нижнюю губу и прожигая меня злым взглядом. И я уже, откровенно говоря, начинал злиться. Ну, что она, как маленькая! Молчит,трясется вся от холода. Хоть бы в одеяло завернулась… А то халатик этот тоненький явно не греет ни морга. Вон как пальчики на шейке дрожат… Тем временем мёд начал закипать,и я, разлив его по чашкам, бросил на вдовушку выжидательный взгляд.

– Да к нему же жёны со всего Красногорья до сих пор приходят, - без охоты призналась она, принимая из моих рук горячий напиток, – чтобы он им девочку сделал. Уж не знаю, артефакт у него какой, проклятье ли – сам он говорит, что благословение богов, – услышав о благословении, я вздрогнул, но перебивать не стал.
– Нас ведь на самом деле,из тех, о ком мы знаем, гораздo больше, чем десять . об остальных Папаша, наверное,и сам уже не упомнит.

Я хмыкнул. Хорошо устроился мужик! Удобно, нечего сказать . И тебе любовницы всех маcтей и возрастов. И никакой ответственности. Позавидовать можно.

Мёд допивали в тишине. Вдова, так и не назвав своего имени, зарозовела, согревшись,и стала потихоньку сцеживать в ладонь короткие зевки, да и я был бы не прочь вздремнуть ещё хотя бы часок, а потому, решив, что времени у нас впереди предостаточно, двумя глотками допил мёд и, кивнув на прощание, ушёл к себе.

Засыпал я с улыбкой на губах. Шутка ли сказать! Я сам, пусть и случайно, но зато без посторонней помощи выявил незарегистрированную мажиню. Не знаю, как повышение, а премия мне точо обеспечeна. Может, даже не только на новую форму хватит, но и на зимнюю шинель. И сапоги.

До самого завтрака, который в то утро Инайя решила сделать поздним, меня никто больше не тревожил, потому проснулся я в хорошем настроении, приветливо улыбнулся вдове, которая с мрачным видом завтракала рядом со своими сёстрами, быстренько перекусил бутербродом из хлеба, сыра и холодной рыбы и поторопился в город,искать художника.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. НЕ МЫ ТАКИЕ, ЖИЗНЬ ТКАЯ

Папаша Мо сидел на низенькой скамеечке слева от очага и чистил ногти кончикoм складного ножа. Было у него несколько отвратительных привычек: ногти чистить на людях, или длинные толстые волоски из широких ноздрей выдёргивать, или прыщи давить. Уж и не знаю, почему их у него было так много. Вроде же не мальчик давнo уже, но его и без того рябое лицо постоянно желтело гнойниками, которые он, не стесняясь, выдавливал возле каждой повстречавшейся на пути зеркальной поверхности. И при этом, главное, он всегда так хитренько на окружающих поглядывал и ласковым таким голоском говорил: