– Да причем тут ваш Папаша, мне до его здоровья, по большому-то, и дела нет… Хотя переговорить не отказался бы… Да не пыхтите вы так, уважаемый, сам вижу, что не сейчас. Чуть позже. Однако мертвеца вам осмотреть всё же придется. Мужики его пока на ледник стащили… Оки-са-Но. Неужто не слышали, как его вдова на весь поселок поутру причитала?

– Вдова?
– лекарь с растерянным видом пригладил седые вихры на затылке и бросил испуганный взгляд на Папахена.
– Оки-са-Но?

– Угу.

Я с интересом наблюдал за реакцией лекаря. Эка он побледнел, позеленел даже…

– И что с ним случилось? Несчастный случай?
– а в глазах такая тоска, что сразу видно, кто-кто, а уж он-то в несчастный случай не поверит ни на секунду.

– Вот вы на покойника глянете и расскажете мне, несчастный случай или что другое, – я криво улыбнулся.
– Утречком, да? И посыльного ко мне пришлите, будьте любезны, если Папаша раньше очнётся, уж больно мне надо с ним насчёт его стряпчего перегoворить. Я в Храме остановился, еcли вы не…

– Я знаю, – перебил лекарь и, нервно обняв себя за плечи, качнулся с пятки на носок. – Я пришлю.

Кивнув на прощание, я вышел из флигеля на мороз, донельзя довольный собой. Ну, надо же! Сирена, герлари, теперь Рыжий Папахен… Живая вода! Даже если я в этом деле больше ни на шаг не продвинусь, мне уже внимание начальства обеспечено, а может, не ровен час, и двойной шеврон на рукав…

Я мечтательно зажмурился и вознёс краткую, но самую что ни на есть благодарственую молитву всем известным мне богам. Если это так Колесо Фортуны, которым они меня наградили, о себе знать даёт уже сейчас, когда суженой и на горизонте даже не виднеется, то что же будет, когда я её всё-таки найду?..

«Если найду», - мысленно исправил сам себя и, распахнув глаза, недовольно глянул на выкатившийся из-за тучи месяц. Проклятая зима с её ранней ночью, моржьи мертвецы и герлари вместе с ними! Я за всей этой беготнёй так и не переговорил с художником!

Моржьи потроха!

С силой пнул подвернувшийся под ногу ледяной камешек и решительно перешёл на другую сторону дороги, остановившись перед домиком, в котором вдовица Мо жила. Замер на пороге и почему-то вместо того, чтобы постучать, прислушался. Не знаю, что я хотел услышать: негромкий разговор, может, смех, пение или простo уютную тишину вечернего дома, – а вместо этого услышал ужасающее рычание и оглушительный визг.

Недолго думая, я ворвался в дом, едва не сорвав дверь с петель,и зажмурился, ослеплённый светом нескольких десятков свечей и маг-светильников. Секунда понадобилась для того, чтобы привыкнуть к освещению и попытаться найти источник рычания и визга.

Посреди простенькой кухни, прямо напротив жарко пылающей печи, стояла огромная, видавшая виды лохань, в которой сидело мокрое снежно-белое чудовище. Чудовище ожесточённо трясло лобастой головой, пытаясь сбросить с чёрных кончиков ушей розовую пену для купания, рычало и злобно скалилось на визжавшего с другой стороны лохани младенца.

Я шагнул вперёд. Не знаю, что я собирался делать, но просто стоять и смотреть, как чудовище, в котором я с ужасом для себя опознал совсем еще молодого ряу, собирается сожрать ни в чём не повинного ребёнка, не мог. Хищник повернул в мою сторону голову и предостерегающе рыкнул, мол, стой, где стоишь, двуногий, а лучше проваливай. Проваливать я не планировал, но и выступать против ряу с голыми руками тоже не хотелось, поэтому я на миг оторвал взгляд от хищника, чтобы найти хоть что-то, что можно было бы использовать как оружие,и в этот момент заметил ещё одного участника событий.

– Моржья отрыжка!

Вдовица Мо стояла на коленях перед лоханью, полубоком ко мне. Волосы её были подняты наверх и заколоты в какую-то замысловатую башню, открывая взгляду обнажённую шею и нежную линию плеч. Из одежды на ней была лишь тонкая сорочка на бретельках, на которую, по всей вероятности, за миг до моего прихода вылили воду из лохани,и теперь тонкая целиком промокшая ткань облепила тело вдовы будто вторая кожа, не оставляя вообще никакого простора для воображения.

Я сглoтнул, забыв и про хищника,и про младенца и, кажется, даже про то, как меня зовут. И не то чтобы мне не приходилось видеть раньше oбнажённые женские тела. Приходилось,и не раз, если без ложной скромности. И обнажённые, и полуобнажённые, и полуодетые,и в нижнем белье разной степени развратности, и вовсе без оного… Но вот эта вот картина: хрупкая фигурка в промокшей простой сорочке, на коленях, посреди простой деревенской кухни… Это было как взрыв маг-бомбы. Ба-абах!! И ты не знаешь, жив ты ещё или уже умер.

– Моржья отрыжка! – повторила вдова. – Мыло в глаза попало…

– Мозя иська! – радостно повтoрил младенец и, зачерпнув воды в деревянный ковшик, плеснул ею прямо в скалящуюся пасть ряу.

– р-р-р-ау!! – взвыло чудовище и под довольный визг маленького паразита ударило хвостом по воде, окатывая несчастную вдову новой порцией розовой ароматной пены.

«Похоже, никто тут никогo убивать не собирается», – подумал я, чувствуя, как губы расплываются в улыбке. И тут же, будто в противовес моим словам, вдова прорычала: