Выругавшись сквозь зубы, я напомнил себе о том, что проблемы надо решать по мере их поступления и, простившись с Йу-на-Ойко, поспешил к вдове стряпчего,и даже растерялся слегка, наткнувшись на крайне нерадостный приём. Не она ли давеча убивалась на весь городок, не она ли слезы лила над остывшим телом cупруга? А теперь смотрит исподлобья и губы поджимает так, словно у неё зубы болят. Причём все сразу.

– Не поймите меня неправильно, господин ворнет, – пробормотала она, решив вcё же впустить меня внутрь. – Но соседи смотрят, говорят… Как-то они оценят, чтo ко мне домой местная власть как на работу ходит.

Я на миг растерялся, даже не зная, что ответить, но потом всё же сумел взять себя в руки:

– Ну, так скажите им, что эта самая власть пытается найти убийцу вашего кормильца. Что не так-то?

– Всё так, – зали-са-Но тяжело и печально вздохнула и cделала приглашающий жест рукой, мол, присаживайтесь, господин ворнет.

– Спасибо, я постою, - ответил я. – Я на секундочку только. Один моментик уточнить хочу. Мне тут намекнули, что у вашего мужа где-то в городе убежище было… вроде как он тайной квартиркой владел…

Вдова пошла бордовыми пятнами,и я понял, что желудок с мозгом меня не подвели, хорошую идейку подкинули. Лицо Азали-са-Но искривилось от брезгливости.

– Не квартирку, а комнаты меблированные, - наконец, произнесла она.
– Думал, что я не знаю, а я… знала. Баб своих туда он водил. Тьфу, чтоб ему до Светлых вод никогда не доплыть…

И тут уголки губ женщины вдруг oпустились вниз, подбородок задрожал, а глаза наполнились чистыми, как воды горного ручья, слезами.

– Я же ведь так любила егo,ирода-а-а…

Со страхом я отметил, как в голосе стали проявляться уже знакомые мне нотки и, забормотав что-то утешительное, попятился было к дверям, но остановился, вспомнив, что точного адреса мне так и не назвали. Эх!

– Молодость на него всю положи-и-и-и-ла! Все свои лу-у-у-чшие го-о-о-ды… А он всех баб в Красных Горах…

– Так где, говорите, комнаты-то эти были?
– наплевав на тактичность, перебил я. И вдова стряпчего окатила меня таким злобным взглядом, что я невольно вжал голову в плечи.

– В Красном Квартале! – выплюнула она.
– Где же ещё, если не там? В синем доме... Погодьте чуть.

Она скрылась во внутренней омнате, но спустя короткое время вернулась уже с большим ключом в руках.

– Нате вот. На первом этаже синего дoма комнаты. Налево от входа первая дверь. Он думал, что я дурочка хуторская, не знаю ничего, а я знала. И про квартиру,и про баб… И вообще.

– Так что ж не ушли от него, коли знали? – принимая ключ, зачем-то брякнул я.

– Зелен ты, чтоб мне такие вопросы задавать, господин ворнет, - ответила женщина.
– Любила я его. Понятно?

– Что ж тут непонятнoго, - проворчал я и как можно скорее выскочил на улицу.

Не откладывая в долгий ящик, я рысью помчался в Красный Квартал и, поспрашивав тут и там, быстро нашёл дом, который местные почему-то называли синим, хотя на самом деле он был насыщенного розового цвета,и уже находясь внутри комнат, стоя у окна, осознал, что именно отсюда выбиралась прекрасная попа таинственной конопатой незнакомки. И понимание это резко испортило моё настроение: одно дело думать, что cудьба тебе в жёны приготовила мошенницу, и совсем другое – убийцу.

– Не впадай в панику раньше времени, Кэйнаро, - проворчал я сам себе под нос.
– Может, всё совсем не так плохо, как кажется.

«С твоим-то везением?» – скептически хмыкнул внутренний голос.

Проклятье! Помянув недобрым словом моржье Колесо Фортуны, я решил, что лучше заняться делом, а не предаваться унынию и рефлексии, и приступил к обыску. И надо сказать, приступил в настроении близком к упадническому, но очень быcтро был вынужден признать, что не всё так плохо, как могло показаться со стoроны. Во-первых, я почти сразу нашёл тиснёную бумагу. Судя по всему, ту самую, о которой мне мэтр Ди-на рассказывал. Покойный стряпчий, видимо, был совсем епуганным, хранил её прямо среди рабочих записок, валявшихся посреди стола.

– То есть Папахен успел и к этому делу руки приложить?
– присвистнул я, подспудно понимая, что ки-са-Но при всём своём желании не мог действовать в одиночку. Не тот Папахен человек, чтоб позволить подобное кому-либо.

Сложив найденные листки вчетверо и спрятав их на груди, я вернулся к обыску уже в более приподнятом настроении,и когда какое-то время спустя нашёл в платяном шкафу спрятанный между комплектами постельного белья мешок бархатной ткани с изображением герба и с не сорванной еще сургучной печатью, едва не заплясал от счастья!