– Ула! – Винейя толкнула дверь, которая на её памяти не запиpалась никогда ранее, да и в этот раз тоже была открыта. – Ты куда пропала? Что у вас вообще происходит?

А вместо ответа зловещая тишина...

В этом месте рассказа Винейя обычно выдерживала театральную паузу, а затем переходила на свистящий шёпот:

– Все двери настежь, в гандеробной платья прямо на полу валяются, повсюду маг-светильники горят – и никого!! Я на кухню заглянула, а там – мама дорогая!! Ула связанная, с тряпкой во рту сидит. И муж её. И сын. Того так вообще за шею к ножкам стола прикрутили, развратники такие, - в том моменте рассказа я всегда напрягалась, не совсем понимая, как работает логика рассказчицы, но перебить и уточнить, к соалению,так ни разу и не решилась.
– А мэтра и супружницы его с дочкой и след простыл... Не иначе как злодеи похитили главу нашего... – тем временем заканчивала молочница и, слезливо кривясь, старательно вытирала сухой уголок глаза. Поговаривают, что пока она через третий этаж в подвал особняка шла, где, собственно, кухня и располагалась, она многим чем из того, что бесхозно по полу валялось, карманы-то набить успела. Но рассказ мой, собственно не о людях, у кого руки так и тянутся к тому, что плохо лежит, а о пропавшем градоначальнике и его семье. Сказать, что жители Красногорья впали в состояние шока – ничего не сказать. Да с ними, мягко говоря, случилась истерика и масштабный коллапс. Народ высыпал на главную площадь и дружно выл нечто среднее между: «Убили, супостаты!» и «На кого ж ты нас покинул?»

Были на той площади и мы с Рейкой. В истерику впадать не спешили, но перепугались не на шутку. Это ж кому сказать! За целый год жизни в Красных Горах, считай, ни одного скандала не было (если не считать тех, которые мы сами инициировали), а тут один за другим. Да какие! Сначала убийство, потом похищение!

Впрочем, в последнем нас очень быстро разуверил примчавшийся на место действия ворнет. Раскрасневшийся, запыхавшийся, в тонкой куртке нараспашку и в меховом треухе.

– Отставить панику! – взлетев на крыльцо особняка, громовым голосом взревел он, чем вызвал изрядное уважение в рядах собравшихся. – Всем разойтись. Свидетелей попрошу остаться.

Само собой, расходиться никто и не думал, наоборот, народ стянулся к крыльцу и возроптал:

– Батюшки-светы и живая вода! Господин ворнет, что ж это деется-то, а?

– Я во всём разберусь, – уверенно соврал Кэйнаро-на-Рити и скрылся в глубине дома. Когда он вышел к народу во второй раз, вид у него был столь злобный, что одна половина зевак внезапно вспомнила о том, что их дома ждут - не дождутся совершенно неотложные дела, а вторая,изнывая от любопытства, хранила перепуганное молчание и отводила глаза.

– Люди, расходитесь по домам! – вновь обратился к горожанам Кэйнаро.

– Как е, расходитесь...
– передразнил из толпы какой-то смельчак.
– А что коли эти супостаты завтра к нам наведаются? Вы как хотите, господин шерх, но мы спать спокойно не смогём, пока вы ентого марьяка не изловите.

– Нет никакого маньяка, - устало вздохнул ворнет.
– Градоначальник ваш сам дел наворотил и сбежал от наказания... И чего я, дурак такой, не додумался к его дому какую-нибудь охрану приставить?

– Как убёг? – всполошился народ.
– Как наворотил? Наворовал, что ль? Так разве ж из-за такой малости... А куда убёг-то, господин шерх, река ж стоит плотнo, да и рыба-солнце на выходе из лагуны всё чаще стала появляться...

Ворнет скрипнул зубами и нехорошо посмотрел на последнего говорившего. Тот немедля смутился и, что-то невнятно бормоча, спрятался за спины товарищей.

– Вот когда узнаю, куда и как, вам первому расскажу, - пообещал Кэйнаро.
– А теперь расходитесь по домам, а все вопросы прошу присылать мне в письменном виде в двойном экземпляре.

– На кой морг ему два экземпляра? – задумчиво протянула рядом со мной Рейка, и ей тут же ответил какой-то бойкий мужичишка, если мне не изменяет память, один из постoянных торгашей на марше:

– Ясно ж зачем! Одну бумажку к делу пришьёт, а вторую в нужнике положит. Начальству, девонька,тоже чем-то надоть подтираться...

Мы с ейкой прыснули в один голос. А Кэйнаро бросил в нашу сторону предупреждающий взгляд и вовь исчез за дверью особняка. Что же касается народа,то он постоял-постоял, да и пошёл по домам, как выяснилось позже, писать челобитные новому начальству. И да, в двойном экземпляре.

Нет, ворнета Рити-на никто не избирал на осиротевшее место главы Красных Гор, и самопровозглашения тоже не было, но, как говорится, простой люд внял, оценил и воспылал любовью и уважением. Ну и, само собой, к концу седмицы Кэйнаро изгнали из Храма.

– Без обид, мой мальчик, - передразнивал хранителя Или-са бездомный ворнет, сидя за столом моей кухни, - но здесь шесть сотен чистых дев, а у тебя по двадцать мужиков-просителей в день. Я было сунулся на постоялый двор, но... но все комнаты оказались заняты.

– Как заняты?
– удивлённо заморгала я. – Кем?

– Да такими же бедолагами, как я, - ответил Кэйнаро. – Приехали по делам, а застряли тут до весны... В общем, я в усадьбу градоначальника переселился. Всё равно же пустует, а мне жить где-то надо.

Мы с Рейкой незаметно переглянулись и сцедили в рукав по усмешке.

Живая вода свидетель, горожане и до этого-то к Кэйнаро дышали нерoвно, а после его переселения в дом на главной площади окончательно закрепили за ним звание главы,и теперь, помимо прочих дел, бедолага ворнет был вынужден разбираться с жалобщиками, кляузниками и просто любителями поболтать по душам.