— Тимуру шесть лет, первого сентября он пойдет в первый класс. Он замечательный мальчик очень умный и любопытный, — продолжила свой рассказ я. — Похож на Костю в детстве, такой же смышленый и не по годам серьезный.

Теперь я смотрела на родителей и говорила от чистого сердца. Тимур действительно был во многом похож на Костю. Но только сейчас я отбросила все сомнения, словно сняв с глаз пелену, узнавая в мальчишке черты его настоящего отца — Кирилла. Как я могла сомневаться в этом? Тим — маленькая копия Кирилла. Он же светился изнутри, всегда улыбался, и, казалось, где бы он ни был, все попадали под власть его чар и обаяния. Помимо внешности ему достался неиссякаемый запас жизнелюбия.

— С его мамой меня связывали кратковременные отношения. Когда она забеременела, я сделал ей предложение, но она его не приняла. Тогда мы договорились, что я буду присутствовать в жизни сына, участвовать в его воспитании.

Передо мной предстала другая, скрытая часть Кости. Игра, которую они придумали с Кириллом, сейчас разыгрывалась перед моими родителями. Он отлично вжился в роль брата. Не стал отрицать или оправдываться. И неважно — чей Тимур сын на самом деле. Костя считал его своим ребенком. Но… это была уже не игра. В отцов не играют. Я знала, что он давно взял на себя целиком и полностью ответственность за Тимура. Не как дядя, а как отец.

Кирилл наверняка хотел, чтобы его ребенок находился под опекой и защитой брата. Он доверял ему как себе и лучшего отца для своего сына и желать не мог. Я прекрасно понимала Костю и собиралась его поддерживать во что бы то ни стало.

— Почему же ты молчал? Мы отдали за тебя свою единственную дочь, неужели ты думаешь, что мы не поняли бы тебя, расскажи ты все честно с самого начала? — строго спросил отец, сдвинув брови.

— Не в этом дело. В этом нет ничего постыдного. Просто знай вы раньше, обязательно обсудили это с моими родителями, а они наговорили бы всякого… И наша сделка не состоялась бы… то есть мы бы с Ритой не поженились.

«Сделка, сделка, сделка», — настойчиво билась мысль. Вот как. Понятно.

Рука плетью повисла вдоль тела — неприкаянная, одинокая. Тепло его руки больше не согревало.

До позднего вечера мы болтали с родителями о всяких пустяках, стараясь не затрагивать болезненных тем. Затем пили чай с тортиком и играли в дурака. Папа был тем еще мухлевщиком, а я все никак не могла сосредоточиться на карточной игре и нещадно проигрывала. Как и в жизни — всегда в дураках. Уже привычно.

— Все, нам пора. Да и папе отдыхать нужно, — засобиралась я, когда часовая стрелка подкралась к семи вечера.

— Да еще посидите, чего ты из меня совсем инвалида делаешь, дочь?! — возмутился тот.

— Нет, нам, правда, уже пора. Спасибо за гостеприимство. Теперь ждем вас у нас в гостях, — сказал Костя.

— Хорошо, тогда я кое-что соберу вам из закусок. Рита, небось, тебя таким изобилием не радует, — подмигнула Косте мама и поспешила на кухню, прежде чем я успела возразить.

Так что провожали нас практически хлебом с солью, Костя тащил огромный пакет с различными закусками. Мама собирала нас на фронт, не иначе.

В лифте мы ехали не одни. Но воспоминания сегодняшнего инцидента мгновенно всплыли в голове. С Костей мы стояли в противоположных углах тесной кабинки и избегали взглядов друг друга.

На первом этаже, когда створки отворились, я облегченно выдохнула.

Как только захлопнулись дверцы, в салоне автомобиля повисла напряженная пауза. Костя не спешил заводить машину. Он слегка побарабанил пальцами по приборной панели и произнес:

— Я соврал. Не во всем, но все же… — Тихий, бархатный голос щекотал внутренности. Проникал намного глубже, чем должен был. Знаешь, насколько ты глубоко во мне?

Костя, не дождавшись моей реакции, продолжил более уверенно:

— Испугался. Я очень испугался того, что если вначале расскажу о Тиме, потеряю тебя. Конечно, звучит как жалкое оправдание. Но я подумал: не время. Всему нужно время. Если бы я сразу обо всем рассказал тебе, не стало бы легче. Правда, что лекарство, — в больших количествах она может убить.

Говори, говори… Я услышу и пойму… Постараюсь, во всяком случае.

— Рита… — позвал меня, легонько тронув за плечо.

— Когда это началось? Нет… Почему ты все время молчишь? Сидишь, терпеливо ждешь и, черт возьми, молчишь! — внезапно взорвалась я, хотя до этого собиралась, только молча выслушать его. — Ведь это ненормально — молчать! Ты мазохист или что? Я ведь помню тот первый поцелуй и твои слова. И, знаешь, как я не пыталась представить на твоем месте Кира, не смогла. Все было по-настоящему. Я стыдилась, чувствовала, что предаю любимого человека, хотя Киру тогда было плевать на меня с высокой колокольни. А ты, оказывается, занял удобное кресло в первом ряду и наблюдал. Ага, поймет однажды, что я такой распрекрасный и замечательный и прибежит. Так не бывает. Любишь — действуй. Нет — забудь.

Я выдохлась и прервала свой бурный монолог, переводя дыхание. Конечно, многие слова я произнесла в запале, но доля правды в сказанном была.

— Не буду спорить. Я не хочу, чтобы ты меня понимала, и позволь мне самому решать — выбрасывать ли мне свои чувства на помойку времени. Сам виноват, пустил все на самотек. Ты права. Казалось, так легче и проще. А главное — комфортнее для тебя. Нашей дружбе ничего не угрожало, а терять тебя мне не хотелось.

— Ты меня пугаешь. Может, и этот брак… ты специально все подстроил… — озарила меня неожиданная догадка. — Магомет решил не париться и заставил гору самостоятельно прийти к нему. Тут-то ловушка и захлопнулась.