Рассмотрим другой пример: разведенная пара с ребенком. Кому достанется ребенок? Возможно, вопрос надо поставить иначе. Что на кону? Это физическое присутствие ребенка, которое нужно его родителям, или доверительные отношения с ним? Это тело ребенка или его безграничная любовь, на которую они претендуют? Или это очередной повод обвинить друг друга в боли, которую причинили им неудачные отношения? Приглядимся повнимательнее: что является предметом родительского желания? Мы поймем, что претензий предостаточно. Но любовью ребенка не торгуют. Родители могут любить ребенка и быть любимыми. Чувства безграничны, но часто мы не понимаем этого, так как наше внимание поглощено предметами, которые кажутся ограниченными.

Люди всегда будут цепляться за грошовую веру в ограниченные ресурсы. Те из абитуриентов, кому посчастливилось поступить по заранее установленным произвольным (но жестким) правилам и набрать нужное количество баллов, кровно заинтересованы в поддержании имеющегося статус-кво. Однако те, кто провалился, могут на минуту задуматься и предположить, что, возможно, именно они стали жертвами экономически неэффективной реальности, которую сконструировал кто-то другой.

В разговорах об ограниченности ресурсов неизбежно заходит речь о деньгах. По собственному опыту многие знают, что денег никогда не хватает. Но важны не сами деньги, а что они дают. Ведь почему хорошо быть богатым? У богатых есть власть, авторитет, свободное время на игры, развлечения и путешествия. Они могут покупать автомобили с отличными динамическими качествами, лучше питаться и так далее. Все основные человеческие потребности удовлетворены. Разве не к этому стремится человек?

Мы заглядываем за ту сторону наших желаний и видим, что обычно получаем желаемое без всякого компромисса. Это любовь, забота, доверие, уважение, восторг. Компромисс необходим лишь в том случае, если желаемое в дефиците. Если все эти предметы, ради которых стоит жить, не казались бы ограниченными, то мы могли бы не цепляться так упорно за эти жесткие категории и охотнее ослабили бы эти категориальные различия, если бы поняли, что они являются порождением нашего собственного ума, но загоняют в ловушку неосознанности.

Конечно, природные ресурсы тоже кажутся ограниченными. Допустим, уголь считается ресурсом, поскольку при его сжигании выделяется энергия в виде тепла. Хотя объемы разведанного угля могут быть ограничены, это не единственное средство удовлетворения нашей потребности в энергии. Безусловно, все эти ресурсы ограничены, причем их меньше, чем полагает большинство людей.

Когда мы думаем об ограниченных ресурсах, то часто задумываемся о своих собственных возможностях. Здесь наши представления об ограниченности тоже могут помешать нам. Мы можем намеренно испытать себя на предполагаемый запас прочности – в плавании, ораторском искусстве или математике. Впрочем, каким бы он ни был, абсолютный предел не определен заранее {17} .

Возможно, в наших интересах стремиться к большему, тем более что эти и прочие навыки можно развить, и поэтому нас хотя бы не испугают мнимые ограничения. Когда-то считалось, что человек не может пробежать полтора километра быстрее, чем за пять минут. В 1922 году считалось, что четырехминутный забег на полтора километра «выше человеческих сил». В 1952 году Роджер Баннистер [10] превзошел этот предел. Всякий раз, когда бьется очередной рекорд, расширяются предполагаемые границы человеческих возможностей. Но все-таки понятие предела продолжает существовать.

Занятным примером того, как преодолеваются мнимые пределы, может послужить эффект Кулиджа. Как неоднократно отмечали экспериментаторы, что если сексуальный голод крысы, хомяка, кота, барана и другого животного уже утолен и самец прекращает спариваться, то ему нужен отдых. Впрочем, как только к нему подводят новую самку его же вида, он сразу находит в себе силы вернуться к спариванию {18} .

Вожатым известно все о субъективной природе человеческой ограниченности. Каждое лето мой знакомый из Нью-Гэмпшира ведет шестерых двадцатилетних парней на маленький пик – гору Чокоруа. За много лет он хорошо выучил гору и знает, когда окончательно выбьется из сил. Задыхающиеся юные альпинисты вопрошают: «Доколе?», но он говорит им, что нужно потерпеть. Последний отрезок пути – это горный кряж, откуда открывается вид на вершину – голую скалу с иззубренными краями на фоне неба. Здесь индейский вождь Чокоруа убегал под оружейным прицелом бледнолицых, которые захватили землю его народа.

Когда взмокшие альпинисты поднимаются на гребень горы, то валятся с ног и скидывают свои тяжелые рюкзаки. Как раз в этот момент, чтобы заинтересовать их, вожатый рассказывает про вождя Чокоруа. Также он предупреждает, что особенно труден последний рывок к вершине. После такого напутствия вершина предстает перед альпинистами в ином свете. Когда парни стоят на скалистой вершине горы Чокоруа и слышат свист ветра, проносящегося над головами от величественного Президентского хребта Белых гор дальше к северу, они торжествуют и практически не чувствуют усталости. Усталость тоже может быть незрелой когнитивной ориентацией.

Вкупе с верой в ограниченность ресурсов у нас возникает понятие энтропии – постепенного разложения или распада целостности или внутренней структуры организации в пределах замкнутой системы.