В целом образовательная методика, нацеленная на результат, излагает факты в определенном порядке. Этот подход провоцирует неосознанность. Если какие-то идеи излагаются как общеизвестные истины, то альтернативные способы мышления даже не рассматриваются всерьез. Такое однобокое мировоззрение помогает обобщить практически все, что мы делаем. С идеальной точки зрения задача образования считается выполненной тогда, когда мы передаем культуру одного поколения следующему. Благодаря образованию общество стабильно. Но как мы увидим далее, цена может быть неоправданно высока.

Наше поведение в той или иной ситуации во многом предопределено средой. Мы перешептываемся у постели больного, нервничаем в полицейском участке, грустим на кладбище, прилежно сидим за школьной партой и веселимся на вечеринках. Среда контролирует наше поведение, а наше мировоззрение определяет отношение к ней.

Большинство ситуаций, которые влияют на нас в наибольшей мере, знакомы нам с детства. Например, наше первоначальное зрительное восприятие мира может серьезно повлиять на дальнейшее зрительное представление о нем. Сравнительный анализ европейско-канадского стиля в городской архитектуре с его прямоугольными высотными зданиями позволяет предположить, что эффект первоначального зрительного восприятия сохраняется в течение долгого времени, как видно на примере индейцев кри, когда они разбивают свои палатки и вигвамы. Взрослые воспринимают прямые углы лучше, чем другие линии, что мы наблюдаем в архитектуре европейцев и канадцев. В то же время в племени кри эти прямые углы не имеют особого значения для ориентировки на местности. С самого начала индеец кри придерживается других психологических установок, и поэтому у него есть другие и самые разные зрительные ориентиры {21} .

Классическим примером воздействия среды может послужить история о гадком утенке. Не успел он вылупиться из яйца, как у него возникла первая незрелая когнитивная ориентация. Он посмотрел на большую утку и «решил», что это его мама. Потом, когда его высмеивали родные братья и сестры, у него возникла вторая незрелая когнитивная ориентация – «я не такой, как все» и, что еще хуже, «я уродлив». Поэтому он стыдился себя и был одинок.

Потом, когда он сбежал от издевательств и насмешек, в его жизни было немало приключений. Однажды в холодном болоте на него наткнулась гончая, но пробежала мимо, не причинив ему никакого вреда. «Я так уродлив, что даже собака не решилась меня съесть». Что было дальше, мы знаем. В новой среде – в мире лебедей – гадкий утенок превратился в гордого и прекрасного лебедя. Когда он увидел себя среди других длинношеих птиц с белоснежными крыльями, то все его прежние стереотипы развеялись.

Когда мы говорим о среде, то часто ошибочно полагаем, что существует нечто «внешнее». Выхватывая слова из контекста, мы убеждены, что контекст остался там, на странице. Но он не существует без нас. Мы воспринимаем взаимосвязь между одним предложением и другим, точно так же как молодой лебедь воспринял взаимосвязь между самим собой и мамой-уткой. Контекст – это незрелая когнитивная установка, или стереотип.

Среда зависит от нас сегодняшних, нас вчерашних и нашего отношения к вещам. Иногда они противоречат друг другу. Что вы подумали бы о «Ночи в Лас-Вегасе» под предводительством монахинь из соседней церкви? Если в больнице расплачется ребенок, потому что его матери сделали больно, то пациенты шикнут на него, так как плач нарушает распорядок в больнице. Хотя пациенты больницы тоже плачут и топают ногами от боли, мы не будем так поступать, так как соблюдаем распорядок.

Профессор Хиггинс, персонаж Бернарда Шоу [18] , показывает, что наше восприятие красоты существенным образом зависит от контекста. В первом действии «Пигмалиона» Элиза Дулитл – замарашка, девчонка с акцентом кокни, торговка цветами на улицах Лондона. Но в ее жизни появляется профессор Хиггинс и решает, что все надо начать заново. Понимая, что среда – это все, он начинает работать над Элизой, ставит ей речь, дикцию, учит правильно одеваться, учит хорошим манерам. Он вводит ее в новую среду, как ювелир, который вставляет бриллиант в оправу. Теперь Элиза – гранд-дама Лондона, она пользуется успехом красавицы и королевы светских салонов. Интерес к сюжету подогревается интригой впечатляющих перемен в ее образе жизни, которые влекут за собой не менее впечатляющие перемены в ее чувстве собственного достоинства, которое мы назвали бы «самостью» Элизы.

Роль среды в наших представлениях была наглядно проиллюстрирована в научном эксперименте психологов Дэвида Холмса [19] и Б. Кента Хьюстона {22} . С позволения самих испытуемых экспериментаторы подвергали их легким электрическим разрядам, причем первой половине сказали, что электрошоки являются новыми «физиологическими ощущениями». Те, кто представлял себе шок таким образом, не очень беспокоились, и их частота пульса была меньше, чем у тех, кому не давали таких указаний.

Одна и та же ситуация или стимул, которому дали другое название, это уже другой стимул. Кататься на американских горках весело, а лететь на трясущемся самолете страшно. Представьте себе такую картину: по проселочной дороге идет женщина, и внезапно на нее налетает рой пчел. Как и многие из нас на ее месте, она боится; артериальное давление растет, пульс учащается. Она может застыть на месте или в страхе побежать вперед. С другой стороны, представьте себе ту же самую женщину, как она идет по той же проселочной дороге со своим маленьким ребенком. В этом случае рой пчел сигнализирует ей, что нужно изменить тактику. Она смело закрывает собой ребенка и ничего не боится. Те же самые пчелы воспринимаются как совершенно иной внешний раздражитель.