Все, кто умеет вязать и одновременно смотреть телевизор или слушать радио за рулем, знают, что закрепленные навыки осуществляются без сознательного участия с нашей стороны. Между тем как мы повторяем действие снова и снова и лучше усваиваем его, отдельные составляющие этого действия выпадают из нашего сознания. В итоге остается только предположить, что мы умеем выполнять некое действие, хотя уже не знаем, как его выполнять. По сути допрашивание процесса может привести к впечатляющим результатам. Если какой-то человек или событие заставят нас усомниться в собственной компетентности в выполнении задачи, которую мы знаем относительно хорошо, но недостаточно осведомлены в процессе, можно направить свой ум на этапы процесса, чтобы, собственно говоря, выявить их. Таким образом, мы можем прийти к выводу, что нельзя считать себя некомпетентным. Однако если наша задача изучена вдоль и поперек и мы можем выполнять ее «профессионально» (неосознанно), то сами этапы уже не будут восприниматься сознанием, и поэтому мы можем усомниться в собственной компетентности.

Ко мне пришел наборщик, который умел очень быстро набирать текст, – и впрямь одержимый быстротой, – к тому же он умел перечитывать и запоминать написанное. Но эти совершенные навыки развились у него не сразу. Однажды, когда он радостно набирал текст, я спросила его, может ли он научить меня машинописи. Как только он начал подробно разбирать свой навык, его быстрые пальцы сбились с темпа, а способность к запоминанию текста ухудшилась. Осмысление процесса, или осознанность, только мешало ему.

Чтобы узнать, действительно ли эта разновидность осознанности является составляющей других моделей поведения, вместе с моей коллегой Синтией Вайнман мы организовали эксперимент по говорению экспромтом {11} . Мы опрашивали безработных бостонцев – согласятся ли они стать нашими респондентами в «лингвистическом исследовании вербальных навыков»? (В Бостоне мы уже всех достали.) Согласившихся просили говорить на диктофон. Первая группа респондентов должна была рассказать, почему им трудно найти работу в Бостоне. Другая группа рассказывала о перспективах работы на Аляске – может быть, такая мысль не приходила им в голову? Половину участников двух групп просили сначала подумать, а только потом уже высказаться. Результаты были налицо. Респонденты гораздо свободнее рассуждали на новую тему, когда им давали время подумать или когда они говорили о наболевшем сразу и не раздумывая. И когда они начинали размышлять о хорошо известных проблемах, то становились менее словоохотливыми.

Едва ли не в каждой профессии монотонность может обернуться неосознанностью. Если попросить опытную машинистку и начинающую машинистку набрать параграф без пробелов, которыми обычно разделяются слова, например «вихбиографиях и т. д.», то вполне возможно, что начинающая обставит опытную.

Набившая оскомину организация или ритм трудового процесса ведут к умственной лени, которая сигнализирует нам, что не нужно быть внимательными. Бестолковщина навевает состояние неосознанности.

Вопрос. Какое дерево вырастает из желудя?

Ответ. Дуб.

Вопрос. Что у тебя во рту?

Ответ. Зуб.

Вопрос. Что мечет рыба?

Ответ. Икру.

Вопрос. Какие звуки издает утка?

Ответ. Кря-кря. (sic!) {12}

Дети любят эти словесные ловушки из-за неосознанности. Примером ошибок при многократном повторении может быть игра «Испорченный телефон».

Мы погружаемся в неосознанность из-за определенных стереотипов, которые формируются следующим образом: сначала мы сталкиваемся с неизвестным, но в другой раз упорно цепляемся за него. Поскольку такие стереотипы формируются априори, мы называем их незрелой когнитивной ориентацией. Мы доверяем первому впечатлению или словам, принимаем их за чистую монету и не пытаемся критически обдумать их, возможно, потому, что они кажутся нам второстепенными, что впечатление ненавязчиво проникает в наше сознание, пока соответствующий раздражитель внешнего мира, допустим зрелище, запах или звук, не вызовет их снова в нашем воображении. В следующий раз оно навряд ли покажется нам второстепенным, но многие люди не пытаются переосмыслить то, что бездумно приняли на веру раньше. Такой тип мышления, особенно сформировавшийся в детстве, является незрелым, тем более что никогда нельзя знать заранее, какая информация пригодится нам в потенциальном будущем. Бестолковый человек связывает себя одним заранее определенным восприятием информации, а другие возможные варианты или сферы применения просто не берет в расчет.

Увлажните рот слюной – заднюю сторону зубов, кончик языка и т. д. Это приятное ощущение. Теперь начните сплевывать в чистый стакан. Напоследок влейте несколько капель слюнной жидкости себе в рот. Противно, верно? Почему? Потому что много лет назад мы усвоили, что человек, который пускает слюни, противен. Хотя у организма нет веских причин, чтобы испытывать отвращение, устоявшийся стереотип доминирует.

Об исключительном примере таких незрелых стереотипов рассказала моя подруга, чье детство прошло в маленьком городке металлургов и шахтеров, причем большая часть его жителей была польскими католиками. Поскольку она была из тех немногих, кто не принадлежал к католической общине, то пользовалась относительной свободой и могла на правах постороннего зрителя наблюдать типичные странности религиозного большинства. Местной знаменитостью был священник. Он часто прогуливался вместе с роскошным серым пуделем. Большой пес был хорошо вышколен и часто нес в зубах газету или зонтик своего хозяина. В это воскресенье почтенный отец не спеша возвращался домой с мессы и наслаждался живописным пейзажем. Рядом бежал пудель, такой же радостный и умиротворенный. В остальные дни он таскал за своим хозяином газеты, но на этот раз в его зубах был зажат молитвенник. Такое послушное создание, как этот пудель, не причинило бы книге никакого вреда. Но встретившиеся им по дороге монахини были разъярены, когда завидели священника и его пуделя. В их глазах пасть пса была поганой, а молитвенник осквернен. Набожность, добрая репутация священника и кротость его пуделя не помешали монахиням узреть жертвенного агнца в пасти мерзкой псины.

Вместе с Бенционом Чановицем мы разработали тест для изучения последствий незрелой когнитивной ориентации {13} . В рамках этого эксперимента мы выдумали некое «заболевание» – расстройство восприятия, которое назвали хромосинтозисом. Мы описали хромосинтозис как нарушение слуха, когда больным трудно различать определенные звуки. Участникам научного исследования говорили, что они должны провериться на наличие этого заболевания. Мы раздали им брошюры с описанием симптомов хромосинтозиса. Как говорилось в брошюрах, расстройство напоминает цветовую слепоту, причем сам больной может о нем не догадываться. Исследование должно было выяснить, могут ли люди принять это воображаемое расстройство на веру, без доказательств и как сложившееся у них впечатление повлияет на поиск выхода из сложившейся ситуации.