Лицо Шакса после этих слов стало неприятно напоминать злобную крысиную морду.

– Тебе-то что до Кары! – вскричал он Вельзевулу. – Она убила твоего сына!

Так вот отчего его пригласили на это собрание – Шакс надеялся на его затаенный гнев. Хотел использовать его скорбь как оружие.

В глазах помутнело. Да как он смеет, зажравшийся щенок…

– Мой сын умер, спасая других! – взревел Король Ада, перегибаясь через стол так, что по сравнению с ним Шакс вдруг показался невысоким и тщедушным мальчишкой. – Тэал сам решил пожертвовать собой, сам пошел в ее отряд! Он был героем, Шакс, тем, кем тебе никогда не стать! И ты, предатель, не вправе обвинять меня!

Мощный рык загремел эхом и еще долго не затихал.

– Из-за этой ангелицы началась война с Тартаром! – напомнил маркиз Амон тоном более спокойным, чем его брат. – Она захотела уничтожить Бога, а наши дома пали перед тенями. Что ты скажешь на это, Вельзевул? Она начинает войны, чтобы было, с кем сражаться, вот и все. Скоро она найдет новый способ начать конфликт – с кем угодно. Ткнет наугад. Помнишь, как она расстреливала пленных людей в Петербурге? Она безумна, ее необходимо убрать, пока не пролилось еще больше крови, об этом мы с братом вам и говорим… – Амон примолк, после чего, хищно улыбнувшись, посмотрел на Вельзевула. – У тебя, Король Ада, есть дочь, кажется? Маленькая совсем, после Исхода родилась? А каково тебе будет потерять второго ребенка из-за войны командора? Или еще отчего-то?..

В Аду хорошо умели угрожать. Вельзевул открыл рот, но отчего-то смолчал, тяжело опустился на стул, все думая над словами Амона. Как бы он ни верил Каре, Вельзевул и правда жил долго и понимал – такие, как командор, не умеют жить в мире. Она начнет новую войну, а потом еще и еще, пока не обретет достойную смерть. Или ее убьет очередное чудовище из какого-нибудь мира, призванное ее же поступками, или успокоят эти… нелепые мальчишки. Но все равно он слишком долго был на стороне Сатаны.

Он не хотел этого. В иные моменты Кара была самым разумным существом в этом зале. Увы, остальные, перешептывающиеся вокруг, были иного мнения. Шакс послал письма тем, кто был обижен на Гвардию или Люцифера. Таких всегда было достаточно.

Он надеялся, что у Сатаны везде по Аду есть глаза и уши, но начинал отчетливо понимать, что это собрание останется тайной. Если он уйдет – и для него тоже. А ведь нужно будет рассказать…

Вельзевул, стиснув зубы до скрежета, вздохнул – притвориться должно быть так легко – и внимательно посмотрел на братьев:

– Вы хотя бы понимаете, кого хотите убить? Она не уйдет так просто.

– О, да, – загадочно усмехнулся Амон. – Мы обратимся к профессионалу. И нам нужна поддержка каждого из вас – каждого, кто решит, что наше дело правое.

Все настороженно следили, как он чертил в темноте сложную руну, оставшуюся мягко сиять, зависнув в воздухе возле Амона. Демон внимательно посмотрел на Вельзевула, чуть склонив голову набок. Тот знал, что так будет.

У него был шанс уйти. Не вникать больше в эти тайны, убедить себя, что у него есть семья, которую надо защищать, и дом, которого он не хочет лишаться. Но допустить то, чтобы к власти прорвались эти глупые дети…

Очевидно, его просили принести клятву. Если же нет… Кто знает, что будет. Он сам виноват, что явился на это собрание, но отступать было уже поздно.

Вельзевул долго рассматривал молчавших Высших, но в конце концов пробормотал несколько слов на архидемонском – его голос, напомнивший карканье ворона, разнесся по залу, загремел эхом под потолком.

Руна сыто вспыхнула, чуть не заурчала, как довольная кошка. Послышался ряд нестройных голосов, твердящих одни и те же слова, будто молитвы.

Вельзевул молча следил за ними, запоминая каждого поклявшегося.

– Я увижу вашу смерть, – вздохнул он едва слышно. – Быть может, умру с вами вместе, давший эту клятву. В Аду не меняется ничего, вам следовало запомнить это за две тысячи лет, не получится и сейчас.

– Ты не увидишь. Ты узришь шесть отрубленных черных крыльев на полу во Дворце. Люцифера и его цепного пса, – обещал Амон. – Да, ты услышишь шорох перьев по каррарскому мрамору. Ты знаешь, что нужно, чтобы убить Падшего…

Он помедлил, но произнес имя. Вельзевул почувствовал, как прервалось его собственное дыхание. Амон улыбался широко и гордо, явно чувствуя силу своего покровителя, неяркий свет играл на оскаленных песьих клыках.

Имя, гремевшее когда-то в Ассирии, было странно и страшно слышать в Аду.

***

Рано утром Дир зло сверлил взглядом собеседника, едва сдерживая рвущийся из глотки звериный рык и больше всего мечтая впиться клыками в горло наглому аристократу, неожиданно появившемуся на пороге его квартиры.