Первым уроком была география. Атмосфера в классе царила сонно- пофигистская. Та половина, что побывала у Лоры на дне рождения, рассказывала другой в лицах, красках и не снижая голоса об этом эпохальном событии.

Географичка что-то монотонно бубнила себе под нос, ничуть не мешая присутствующим общаться. Тем более, что голос её становился всё тише, а паузы во фразах — всё больше. Ангелина, подперев голову рукой, сонно смотрела на неё, не понимая ни слова из монолога учительницы. Янки не было, и поболтать ей было не с кем, да и не особо хотелось.

Она не заметила, как погрузилась рассеянным взглядом в свечение педагога

и только через некоторое время поняла, что видит что-то странное. Свет был

какой-то неправильный — тревожный и прерывистый, как будто задыхающийся -

вздувающийся и опадающий. Выпрямившись на стуле, девочка пристальнее вгляделась в свечение: в районе груди у женщины разливалось багровое пульсирующее пятно, обведённое спёкшейся расплывающейся каймой. Сон её как рукой сняло.

Ангелина непроизвольно привстала, но учительница не обратила на неё никакого внимания — прикрывая глаза рукой, она продолжала говорить. Не отрывая глаз от пульсирующего пятна, под недоумёнными взглядами одноклассников, Гелька пробралась между партами к Ларисе и протянула руку:

— Дай, пожалуйста, твой мобильник. Скорее!

Удивлённая Лора протянула телефон.

— Алло, скорая? Сердечный приступ… школа 25…

— Позови кого-нибудь! — шикнула она открывшему рот Тимофееву. Тот несколько секунд крутил головой то на учительницу, то на Гельку, наконец, его как ветром сдуло.

В классе поднялся шум. Прибежала завуч, всех выгнали из класса.

Одноклассники обступили Ангелину, тянули за рукава — каждый хотел что-то спросить или высказаться. На шум из соседних классов выглядывали недовольные учителя, тщетно пытаясь их приструнить.

Но вот, раздался звонок на перемену, и школьный коридор заполнился гвалтом высыпавших из классов учеников. Геля была, как в трансе: она видела умирающего человека, видела изнутри, как будто ей показали какую-то адскую кухню, где безжалостно вершатся людские судьбы. Она спасла училку, наверное, но не чувствовала радости.

Ангелина поняла, что её дар — это ужасающая ответственность, это тяжкий груз, непосильный для неё. Ведь она ещё девчонка, она хочет быть, как прежде, беззаботной, хочет, чтобы её самым сильным волнением была наметившаяся вечеринка, а самым большим испытанием — предстоящие в следующем году экзамены. И от того, что она не сможет быть прежней, даже если потеряет свой дар, ей было ещё тяжелее.

Отстраняясь от одноклассников, никого не видя перед собой — даже Янку, успевшую на второй урок, она вернулась к кабинету, в который только что вошли врачи, и постучала.

— Сюда нельзя! — нервно сказала, выглянув, завуч. — В чём дело, Леонова?

Гелька молча смотрела на неё: рыдания комом застряли где-то в горле, не давая вымолвить не слова.

— Ангелина, — строго сказала завуч, увидев её лицо. — Иди домой.

Гелька кивнула и слёзы вылились из глаз. Едва различая школьный коридор сквозь их пелену, Ангелина пошла в раздевалку. За всё надо платить…

Едва она миновала школьные ворота, сзади послышались чьи-то шаги.

— Ты забыла сумку, — догнала её запыхавшаяся Нюся.

Ангелина кивнула, пряча лицо в капюшоне.

— Давай, я тебя провожу, — предложила подруга. Гелька кивнула ещё раз. Она не стала спрашивать "а как же уроки?" — боялась, что сорвётся голос. От Нюсиного присутствия ей стало теплее на душе.

Они медленно шли по пустынной улице, с неба начинал сыпать первый в этом году снег, и Ангелина чувствовала, как постепенно тает ком у неё в горле, как исчезали хлопья снега на тёплом асфальте.

Подойдя к подъезду, Нюся взглянула на подругу и, уловив её молчаливую просьбу, поднялась с ней наверх.

Пустая квартира притихла в ожидании хозяев. Только мягкие шаги Злыдня, оставившего нагретое место, да тиканье часов на кухне, отмеряли застывший покой оставленного жилища, не давая ему заполниться безжизненной пустотой.

Девочки вошли тихо, стараясь не нарушить уединение дома, ставшее продолжением их молчаливой прогулки.

— Иди, приляг, — вполголоса предложила Нюся, — а я сделаю тебе чай.

Ангелина чувствовала себя опустошённой и уставшей, но лезть в постель, хранившую остатки вчерашнего сна, ей не хотелось. Поэтому она, походив бесцельно по комнате из угла в угол, пошла на кухню к Нюсе, где уже уютно кипел чайник.

Гелька устроилась рядом с котом на угловом диванчике и ощутила себя полностью умиротворённой. Хотя ей лень было даже пошевелиться, через минуту она вскочила, чтобы заняться бутербродами.

— Надо же, масло заканчивается — придётся в магазин идти, — заметила Ангелина и грустно улыбнулась: масло заканчивалось, жизнь продолжалась, сваливая в одну кучу пустяки и беды, и нужно было её как-то выстраивать и упорядочивать.