Черт. Черт. Черт. Черт.

Они абсолютно точно ухватятся за мою нерешительность, словно пиявки, и высосут любую правду. Что сделано, то сделано. Необходимо минимизировать ущерб и взять контроль над ситуацией. Сделав глубокий вдох, расправляю плечи и улыбаюсь до тех пор, пока щеки не начинают болеть. Но тут появляется эта сука, будто я ее примагничиваю.

— Кэри? Какого черта здесь происходит? — Тарин подкрадывается к нему сзади и кладет руку ему на плечо.

Невозможно не заметить ее огненно-красные ногти. Нет, скорее когти. Что вполне уместно, потому что она словно стервятник, готовый сожрать остатки от Кэри после того, как с ним расправятся СМИ.

— Заткнись, Тарин, — буркает Кэри и отстраняется от нее. Судя по всему, она его нервирует. Можно ли винить его за это? Думаю, я могла бы притвориться, что меня не беспокоит ее присутствие, но хрена с два я это сделаю.

Арти облизывает губы: запах споров и свежей крови делает твердым его, скорее всего, обычно вялый член.

— А вы кто?

— Девушка Кэри. — От меня не ускользает ее «пошла-на-хер» взгляд, обращенный на меня. Тем не менее, я все еще улыбаюсь, потому что эта идиотка прыгнула выше головы. Папарацци ее сожрут живьём и выплюнут косточки.

Ты играешь в моей песочнице, сучка.

— Накал страстей, у нас любовный треугольник. — Арти вскидывает бровь, а в его глазах мелькают значки доллара. Клянусь, что он либо обосрется от счастья, либо кончит в штаны. А может все сразу.

— Черт возьми, так и есть! — шипит Тарин. Когда до нее доходит, как уродливо она себя продемонстрировала, она прочищает горло и расплывается в забавно широкой улыбке. — Он совершенно не заинтересован в ней. — Вспышки камер освещают ее лицо, подчеркивая небольшое подрагивание в правом уголке рта.

Кэри размахивает руками, наблюдая за десятком папарацци, кищащими вокруг.

— Нет, послушайте, если вы просто выслушайте меня…

Только вот никто не будет его слушать. Здесь витает запах скандала, а значит, журналисты пойдут на все, чтобы его найти или создать новый, который способен разрушить карьеру или испортить жизнь. Однако я умею играть в их игру лучше, чем они. Если я и делаю что-то хорошо, так это дергаю за ниточки этих уебков, заставляя их танцевать как марионеток. Шагнув вперед, я делаю то, что для меня естественно.

Оказываюсь в центре внимания.

Жаль, что меня нет времени, чтобы проверить, уложены ли волосы на левую сторону лица. Поспешно приняв решение, снисходительно подмигиваю Арти и делаю то, что должна.

— Если бы мне уделили минутку времени, я уверена, что смогла бы все для вас прояснить.

Следует обязательная демонстрация улыбки, достойная красной ковровой дорожки. Краем глаза замечаю, как Кэри смотрит на меня, но это не имеет значения. Моя участь решена, лишь бы избавить его от вредоносного штурма СМИ.

— Да, я пожертвовала два миллиона долларов Центру имени Элизабет Кинкейд, частично в память о моей бывшей однокласснице Элли Кинкейд. Однако пожертвование охватывает гораздо больше, чем наследие одного человека. Я отдаю долг этому обществу.

Я делаю паузу и осматриваюсь, чтобы убедиться, покупается ли пресса на что-нибудь из этого. Отмечая, что все глаза устремлены на меня, я приступаю к словестному потоку рвотного дерьма, которое приходится извергать из своего рта.

— Речь идет о поддержке организации, которая помогает молодежи из группы риска в Миртл-Бич, штата Южная Каролина. Это мой способ поблагодарить жителей родного города за то, что они позволили мне проходить здесь службу. Мое присутствие, как-никак, что подрывает их мирные жизни. Дамы и господа, сделанное мной не связано с прошлыми дружескими отношениями или хвастовством банковским счетом. Так я выразила желание быть частью чего-то большего. Чего-то, что принесет пользу для будущих поколений.

Мать вашу, что за парящие ощущения? Кажется, что я наблюдаю за всем этим со стороны, не в состоянии заткнуться. Я моргаю, пытаясь удержать улыбку, пока фотоаппараты быстро сменяют друг друга. Папарацци в шоке. Толпа в шоке. Кэри в шоке. Черт возьми, я сама в шоке.

Потому что думаю, что сказала правду.

После этого всего медиа-волки уходят, довольные своей сенсационной историей и думающие, что я Мессия.

Придурки. Я скорее Сатана.

Во второй раз, менее чем за пятнадцать минут, я напоминаю себе, что мне, вероятно, следует сесть в лимузин Малкольма и отправиться домой. Во второй раз менее чем за пятнадцать минут я игнорирую свой внутренний голос и подхожу к Кэри.

И опять голос Тарин, от которого я замираю на месте, поражает мои барабанные перепонки.

— Не делай эту ошибку, Кэри. Если ты публично унизишь меня, ты знаешь, что произойдет.

Они ссорятся. Слава Богу, папарацци ушли, потому что эти двое не в состоянии ругаться тихо. Тарин сжимает руки в кулаки, а Кэри обхватывает ладонями свою шею, таращась в небо.

— Мне ни к чему эта головная боль, — рычит он, пытаясь быть тихим.

— Она снова пытается выделиться! На событие в честь памяти твоей сестры! — кричит она, не заботясь о том, кто ее слышит. — Как всегда.