— Просто хотел убедиться, что ты не робот, — его невозмутимый ответ ошарашил меня. — Что ж, ты чувствуешь боль. Это радует.

— Кретин.

— Обзываешься? — нахмурился Сема. — Не очень-то по-мужски.

— А бить исподтишка, по — мужски?

— Я — Семен Соколов, бесчестный парень, а значит, пойду по головам, чтобы выжить.

Саша пренебрежительно скривился.

— Ты что, повторил фразу с туалетного плаката?

— Да, но я полностью подписываюсь под этими словами.

— Нет, ты точно кретин.

Их перепалка никогда бы не прекратилась, если бы я не услышала Пашкин голос. Проклятье, наверное, они с дедушкой возвращались из леса. Я могла бы опередить их и вернуться домой раньше, но обрадованная Каштанка сразу же выдала нас. Лаем. Самым что ни наесть пронзительным лаем.

— Дед, смотри, Каштанка здесь! — кричал Пашка, тормоша предательницу за уши. А потом, малец поднял голову и увидел нас.

О, нет.

Когда братец набрал полную грудь воздуха, мне захотелось закрыть уши руками.

— Зося! — эхом раздалось по округе. — Дед, Златка тоже здесь! С женихами жамкается!

— С женихами? — Теперь показался дедушка. На его плече угрожающе колыхалось ружье, а взгляд стал хмурым. — Не рано ли, жамкаться?

Мои щеки вспыхнули от стыда. И, немного от страха.

— Не слушай его, дедушка. Я показывала ребятам домик на дереве. Мы уже собирались уходить.

Удивившись, Сема задрал голову к небу. «Домик? Какой еще домик?», — вот что читалось на его лице. Благо, парень промолчал.

— Ага-ага, — не унимался Паша. — Вся деревня знает, что вы шашни крутите! Тили-тили тесто, женихи, невеста. Тесто засохло, а невеста сдохла!

В это же мгновение, плечи мальца напряглись от грубого подзатыльника.

— А мальчишкам-болтунам, сраной палкой по бокам, — добавил дедушка.

И когда же Пашка научиться держать язык за зубами? На его голове не осталось живых мест!

Федор внимательно прошелся по нам взглядом, а потом устало выдохнул.

— Ну, что же, пойдемте домой. Чаем вас угощу, да про праздник расскажете.

Мы с ребятами переглянулись. Сомневаюсь, что дедушку обрадует действительная история, ведь, наши танцы превратились в «бойцовские». Впрочем, правды он никогда не узнает…

***

С чаем было покончено. Раскрыв рты, мы слушали дедушку. Он поведал нам увлекательную историю о мозолях на пальцах и о горах картошки, которую ему приходилось чистить в армии. И пусть я слышала об этом миллион раз, все равно продолжала наигранно восхищаться.

— Да уж, Федор, вы просто картофельный герой, — смеясь, подметил Сема.

— А то. Вы еще про прыжок с парашюта не слыхали. Ох, никто не мог повторить такие воздушные трюки, какие выделывал я.

— Ой, а знали бы вы, какие Сема приемы выделывает, — подначивал Саша. — Такому в армии точно не учат.

Я поддержала его язвительным смешком:

— М-да, кидаться камнями в противника — дело не хитрое.

Устав от нашей болтовни, Каштанка полезла в будку, а воспользовавшись нашим отвлеченным разговором Пашка, шатался за воротами. Время было позднее, и малыш давно должен быть в постели… Ну, да ладно. Праздник все-таки.

— Что ж, пора сворачиваться, — сонно потянувшись, сказал дедушка. — Завтра рано вставать, а мне еще снасти на форель готовить.

Дедушка был прав. Я сама едва держалась на ногах и мечтала о мягкой кровати. По правде говоря, я всегда о ней мечтала, потому что мой матрас не имел ничего общего с комфортной периной.

— Обронил! Обронил! — взволнованный крик Пашка заставил нас обернуться. Я впервые видела брата таким перепуганным.

— Мозги? — усмехнулся Федор. — Так это мы давно знаем.

— Нет! Кулон мамин обронил! В колодец!

Моя рука машинально коснулась шеи. Голой шеи. Голова закружилась от ужаса. Как я потеряла его? Когда? Наверное, это было между переглядами с Сашей и дурачествами с Семеном.

— Я его в траве нашел, — жалобно пищал Паша. — Хотел поиграться и вернуть, но он, зараза, выскользнул. Теперь фиг достанешь.

— Что ты наделал? — одними губами прошептала я, чувствуя подступающий ком в горле. — Что ты…

От защиты, не умный Паша перешел в нападение.