Первым отпрянул Сема. Одним движением руки он убрал мой поцелуй со своих губ, отчего любимая родинка перестала блестеть. Я поникла. Упала с небес. Как ледяной град на голову посыпалась вся моя мнимая уверенность, провоцируя неприятную боль в висках.

Соколов выдохнул. Банально выпустил воздух, и больше ничего. Задумался. Кажется, о бесконечном двигателе. Усмехнулся, покачал головой и несколько раз выругался себе под нос. И, наконец, посмотрел на мое пылающее от стыда лицо.

— Если это было «спасибо», то я немного не расслышал. Спорим, ты засачкуешь повторить это снова?

***

С большим усердием, я выжимала белые гольфы, которые стали серо-зеленого цвета. Кожа покрылась мурашками. Туман рассосался, а только показавшееся солнце, несправедливо поторопилось спрятаться за горизонтом. Мы сидели на берегу пруда, восстанавливали силы и задумчиво молчали.

Первой начала я:

— Так значит, ты больше не злишься на меня? — я украдкой поглядывала на Семена, так как сильно смущалась.

Облокотившись на локти, Семка скинул с себя мокрые кроссовки.

— Смеешься? Злиться на тебя, Злата, тоже самое, что сердиться на младенца, за то, что гадит в штанишки.

— Да уж… Я действительно облажалась.

— Ой, только не загоняйся. Ты сама придумаешь себе высокие рамки, а потом сама же не в силах из них выйти. Все не так плохо.

— Не так плохо? — возмутилась я. — Ты шутишь? Твой брат затравил меня, как постельного клопа!

— Уверен, в глубине души он этого не хотел.

Гольфы выпали из моих рук.

— Ушам своим не верю — ты защищаешь его?!

Семка помедлил с ответом, а потом принялся натирать переносицу, словно не желал отвечать.

— Он мой брат, Злата. Я всегда буду искать повод, чтобы оправдать его. Даже самый крохотный.

Эгоизм взял надо мною вверх.

— Ах так? Может, тогда и Рыбина оправдаешь? Возьмешь огромную лупу и рассмотришь этот крохотный повод?

Он невесело хохотнул. Последние лучики заката пробежались по его красивому лицу.

— Понимаешь, из любого навоза можно слепить конфетку. Но, это будет конфетка из навоза. Так что, Рыбину ничего не поможет.

Я принялась нервно теребить кулон на шее, и Семен это заметил.

— Помнишь, ты расстроилась, когда думала, что потеряла его? — спросил он. Я кивнула, не понимая, к чему он клонит. — Так вот, твое золото оставалось всегда при тебе и остается до сих пор. Правда, оно хромает на одну ногу и придумывает дурацкие стишки. Пашка — твое золото, Злата. Наша семья — наше богатство. Я не могу так просто отказаться от брата, только потому что у него поехала кукуха. Не могу.

Ох, Сема лихо перевел тему в нужное русло. Да и гневаться на человека, который вызволил тебя из лап жестокого братства — глупо. Несправедливо. И, поэтому, я выбрала молчать.

Впрочем, с человеком, который заставил тебя ожить, хоть на долю секунду, даже молчание превращается в нечто особенное. Оно увлекает своей новизной. Загадочностью. Неизвестностью.

— Что это? — спросил Сема, коснувшись красного островка на моей коже.

— Аллергия.

Я поникла. Всем своим видом я олицетворяла жалость и безысходность.

— А вот и нет, — улыбнулся Сема. Любимая родинка увеличилась в размере. — Это карта. Нет, это точно она. Просто не каждый сможет ее расшифровать.

Его пальцы блуждали по моей руке, отчего хотелось хихикать, но я держалась.

— Вот это «Остров надежд», — продолжал он, изучая воспаленные блямбы. Его холодный палец завис на самом большом пятне на предплечье. — А это «Обитель дурных мыслей». Вот «Земля запрещенных мармеладок и апельсинок», «Логово чертей», где скопились все страхи, «Место для слюнявых собак» и… «Рай». Хочешь, я отвезу тебя туда, Злата?

Окрыленная странным чувством, я вприпрыжку бежала к дому Нины, улыбалась солнцу и подмигивала жующим коровам. Мне хотелось обнять воздух, погладить бархатистое небо, навязать облако на палочку и откусить кусочек белоснежной ваты. Все прежние разногласия с Павленко перестали иметь какое-либо значение. Я жаждала встречи с ней. Мне нужна была моя вредная Нина. Язык чесался рассказать ей обо всем, что произошло.

— Шарик, привет!

Забыв про манеры, я с ноги распахнула дверь сарая. Как и предполагалось, подруга была здесь. Напуганная внезапным гостем, она в страхе затолкала в рот окурок и, обернувшись, похлопала густыми ресницами.