Я киваю на каждое его слово. Мне не важно, что послужило его падению. Главное, что с ним все в порядке.

— А я просила тебя, будь аккуратнее, — шепчу я, — но ты никогда меня не слушаешь.

Саша смотрит на меня стальным взглядом, а я попадаю в две бездонные ловушки. Эти глаза не греют мое сердце, напротив, они образуют на нем крохотные льдинки, но мне это нравиться. Нравиться это пронизывающее тело чувство, нравиться эти острые мурашки и нравиться колючка, которая образуется в горле.

Ты красивая, — говорит он, и я готова потерять сознание. Мое дыхание учащается. Я по-дурацки дую на выбившиеся пряди, которые щекочут мой нос. Волнуюсь. Краснею. Лыблюсь.

— Ты ударился головой, — хихикаю я, и убираю с лица волосы. — Ерунду говоришь. Я — обычная, как и все.

Саша резко вцепляется в мое запястье и привлекает к себе. Непослушные волосы проказливо располагаются на его лбу и щеках. Теперь между нашими губами ничтожное пространство. И, кажется, в этом мире нет ничего, что может заставить меня отпрянуть от него. Ничего.

— Запомни, ты не как все, — хрипит он. — Не смей так думать, Злата. Это не так, ясно?

Сердце сладко замирает от его грубого комплимента. Саша душит мое хрупкое запястье и не думает его щадить. Меня поглощает ощущение чего-то жестокого, опасного, но в то же время невероятно притягательного. Я предвкушаю вкус и сахарных губ и, как завороженная пчелка, тянусь к этому медовому лакомству. Секунда, и больше ничего не сможет…

— Салют! — кричит Сема, отчего я отпрыгиваю на метр от Саши.

— Ох, — невольно вырывается из моей груди.

Соколов злиться — бьет кулаком о землю, запрокидывает голову, закрывает глаза и тяжело выдыхает. А вот его братец, напротив, в прекраснейшем расположении духа.

— Вы не поверите! Я сейчас поспорил с Ниной, что смогу дотронуться до оголенного провода! И что вы думаете? Я жив! Я не умер! Я человек-ток. Энергия. Разряд. Молния. Черт возьми, я даже сознание не потерял. Ладонь обжег, но сознание не потерял. Мальчик Нина не верил в мой успех. Он напугался, как девчонка! Помогите! Помогите, его поджарило! А-ха! Но я жив! Цел и невредим! Красив и непобедим! Просто зашибись! Идеально, черт! — он переводит дыхание и ждет нашей похвалы, ждет восторженных возгласов.

— Вообще-то, мы разговаривали, — недовольно заявляет Саша, приподнимаясь на локти. — Нельзя так просто брать и врываться, обрызгивая нас слюнями.

Сема недоверчиво вскидывает бровями.

— Разговаривали? Но ваши губы даже не шевелились!

— Потому что нормальные люди делают паузу между словами, идиот. Не всем дано тарахтеть, как балалайка бесструнная.

Семен отмахивается.

— Тоже мне, собеседник нашелся. Ты просто мне завидуешь! Из тебя даже под пытками словечка не вытянуть! Златка, вот скажи, с кем интереснее трепаться, со мной или с этим мудилой?

Из-за бьющегося в ушах сердца, я слышу только предлоги и не различаю слова. Мне неинтересен их спор, я думаю лишь о поцелуе с Сашей. О несостоявшемся поцелуе, но зато таком невозможно-возможном.

— Злата? Злат? Ты меня слышишь? — зовет Сема.

Я открываю рот, но не произношу ни звука — меня буквально парализовало. Поворачиваюсь к Саше и ловлю его озадаченный взгляд.

— Злата? Эй, — он трясет меня за плечо. — Ты чего, Зося?

Зося?!

Я услышала треск платья под ухом, потому что неугомонный Пашка с озверением тянул ткань на рукаве, дабы добиться моего внимания.

— Зося, глухая ты тетеря, я с кем разговариваю?

Позволив воспоминаниям увлечь себя, я попросту выпала из этой жизни. Я даже не почувствовала, как мне в ноги легла Каштанка. Ее жесткая шерсть, как множество иголочек, впивалась в мои щиколотки, но даже это не помешало мне погрузиться в трепетный момент прошлого. А вот мой доставучий братец помешал, и не мудрено, ведь он и мертвого поднимет, если пожелает.

— Что случилось?

— Ничего особенного, — довольно ответил братец. — Хочу тебе один секрет рассказать.

Я недоверчиво посмотрела на братца и вдобавок нахмурила брови.

— Что еще за секрет? Иль снова ерунду выдумал?

— А вот и нет. Ерундой тут и не пахнет, — на этих словах он наклонился к моему уху и принялся стучать своим растрепанным сандаликом по крыльцу, а потом и нашептывать: — Я скажу тебе на ушко про зеленую лягушку. Никому не говори, потому что это ты.

Не успела я моргнуть, как по-поросячьи заверещав, он поскакал в сарай и захлопнул за собою дверь. Идиот решил, что я понесусь за ним вдогонку, только вот сильно ошибся. У меня не было настроения носиться по двору, как угорелой, а тем более реагировать на его бредятину, от которой порядком тошнило. И кто его учит этим дурацким стишкам?