– Хвалю, – я примирительно потрепал парнишку по макушке.
– Мастеру передашь, что артефакт пока у меня побудет, и на сегодня можешь быть свободен, а завтра утром приходи в канцелярию, я велю, чтоб на тебя документы оформили.

– Документы?

– Забираю тебя к себе в отдел. Не хочешь?

– Очень хочу! – Аж подпрыгнул на месте и на мгновение мне показалось, что бросится ко мне с поцелуями. – Эмир Нильсай! Я вам… Слов нет, как… я...

Глаза стали огромные-огромные, и такие влюблённые, что мне даже неловко стало, не привык я к таким эмоциям, на меня, как правило, с опаской или ненавистью смотрят.

– Ну, всё-всё, ступай. – дной рукой обнял пацана за плечи и на миг прижал к себе. – И не радуйся сильно, ещё ведь не знаешь, что тебя ждёт.

– Пф! – закатил глаза. – Рядом с вами – точно ничего плохого.

И ускакал,теряя мюли на ходу. Всыпать бы ему за то, что не слушается и не носит нормальной обуви… Но это уже завтра, на данный момент у меня есть более важные вопросы, и касаются они не одной лишь Синеглазки. Хотя...

Уже в следующее мгновение я в этом не был так уж уверен, потому что двери Храма отворились и на крыльцо вышел яр Вайтер под руку с моей женой. И меня как-то царапнула общая безмятежность этой картины, я бы даже сказал, идилличность.

– Я настоятельно прошу подумать над моими словами, – говорил он, очевидно, заканчивая разговор. – Спорить с судьбой опасно.

Спорить с судьбой? Я нервно поёжился? О чём они говорили? Если о возможности признания брака недействительным, и если жрец успел растрепать Синеглазке правду, я его живым в землю закопаю.

– Вы называете насилие судьбой?

Точно о браке. С ненавистью глянул на храмовника и подумал, что есть какая-то неестественность в том, что столь ответственные посты, как должность жреца при изначальном Храме, достаются таким смазливым хлыщам. Седовласый старец на этом месте смотрелся бы куда как органичнее. Кроме того седовласые старцы, как правило, достаточно мудры для того, чтобы встревать в дела между мужем и женой.

– Кто знает, что есть судьба? – философски протянул храмовник, а затем вдруг сменил тон на более серьёзный и негромко произнёс:

– Подумайте о девочке, она не игрушка, чтобы дёргать её с места на место.

И я выдохнул. Суть разговора мне всё еще не была ясна, но по крайней мере стало понятно: расторжения моего брака она не касалась.

– Вот именно, - согласилась Синеглазка и грустно улыбнулась .
– Не игрушка. Только кое-кто, кажется, об этом забыл... В любом случае, светлейший, я вас услышала. Благодарю за участие и ещё раз прошу прощения за маскарад.

Лёгким покашливанием я привлёк внимание этих двоих к себе.

– Эмир?
– Храмовник удивлённо приподнял брови, а я в ответ поднёс свою правую руку кo лбу, потом к губам, затем – к груди. Эта древняя форма приветствия расшифровывалась очень просто: я думаю о тебе, я говорю о тебе, я тебя уважаю. Так сын мог приветствовать отца, подданный правителя или ученик наставника. Я даже Акиo так приветcтвовал перед диваном или делегациями из других стран. Совершенно не представляю, что меня дёрнуло использовать именно эту форму при обращении к яру, возможно, уважение : в отличие от меня он точно мог войти в Храм без опаски.

Храмовник прижал ладонь к сердцу и поклонился.

– День настал, - соблюдая правила приветствия, ответил он и скосил взгляд в сторону, когда я протянул руку к Синеглазке. Если честно,то был уверен, что она взбрыкнёт,и, в лучшем случае, отвернётся, а в худшем – вновь попытается сбежать, но она, к моему удивлению, беспрекословно вложила свои пальчики в мою ладонь и встала рядом.
– У великого эмира ко мне тоже... разговор?

– И очень серьёзный, светлейший.

– Я возле ската подожду, – невинно улыбнулась Синеглазка, порываясь спуститься с паперти, но я не отпустил. Жена скрыла своё разочарование за небрежным пожатием плеч и больше ничем не выказала своего желания уйти.

– Меня к вам привело расследование, достойнейший яр Вайтер, - не стал юлить я. – Но прежде чем перейти к сути дела, позвольте задать вам вопрос относительно знатной дамы, которая сегодня на рассвете посетила ваш Храм с тайным визитом. У неё неприятности?

– Не такой уж он и тайный, – хмыкнул храмовник.
– Великий интересуется как частое лицо или...

– Или, - перебил я. – В силу своих обязанностей эмир-ша-иль волнуется о порядке и спокойствии в доме своегo господина и хочет понять, есть ли вообще повод для волнения.

Вместо ответа яр скользнул взглядом по моей Синеглазке и со всей искренностью заверил:

– Той знатной даме ничего не угрожает. Визит был связан с вопросом... хм... благотворительности, назовём это так.

И улыбнулся извиняющейся, заискивающей улыбкой моей жене, которую его слова то ли разозлили,то ли расстроили, но темп дыхания у неё изменился, а пульс, биение которого я ощущал подушечками пальцев,заметно ускорился.

Напрасно я разрешил эту встречу.

Напрасно не настоял на том, чтобы присутствовать во время разговора! Ну да ладно, с этим позже.