— Смешно, — выдохнул Пульхер. — Она не может быть такой большой.

— Это совершенно неофициально, — поспешно вмешался Птолемей. — Великий дом не занимает никакой позиции…

Раввин Бен Шем смущенно улыбнулся. — Дорогой Эратосфен... Земля не может быть сферой. В нашем Священном Писании говорится — «четыре угла Земли».

— Мне кажется, мы упускаем из виду очевидный факт, — сказал Гор-энт-йотф. — Наш уважаемый геометр полагает, что Солнце находится так далеко, что его лучи, полученные здесь, параллельны. Как я покажу, это предположение совершенно необоснованно. Есть и другие, гораздо более разумные условия, которые дадут те же данные. Он вытащил из кармана кусок папируса и внимательно осмотрел его. — Если Солнце находится на расстоянии 40000 стадий, то здесь, в Александрии, оно даст вам такой же угол тени около семи градусов, не так ли, Эратосфен?

Математик улыбнулся. — Совершенно верно, если предположить, что Земля плоская.

— Так оно и есть, — сказал римский посол.

Гамилькар Барка покачал головой. — Как и греки, мы, карфагеняне, — мореплаватели. На берегу, когда мы смотрим, как приближается корабль, мы видим сначала верхушку мачты, потом паруса, потом нос корабля. Для нас это означает, что Земля — это большой шар, и что корабль появляется в поле зрения постепенно из-за кривизны. То же самое и на море. Например, моя трирема прибыла сюда ночью. Мы вошли, руководствуясь великим маяком Фароса. Сначала наш человек на мачте вообще не мог видеть света. А потом вдруг: — «Эй, свет»! — и вот он, прямо над выпуклым брюхом моря.

На мгновение воцарилось молчание, нарушенное Птолемеем. Его голос был напряжен. — Это очень интересная дискуссия; но я не чувствую, что мы можем игнорировать тысячелетние исследования и мысли, которые вошли в эту проблему. Конечно, древние авторитеты не оставляют сомнений в этом вопросе. Гомер говорил, что Земля — это плоский диск, ограниченный Рекой Океан. За десять лет до Марафонской битвы Гекатей объявил тот же факт.

— Одну минуту, ваше величество, — сказал Гамилькар Барка. — Ваш собственный Аристотель считал Землю сферой из-за круглой тени на Луне, во время лунного затмения.

Птолемей пожал плечами. — Диск Гомера, направленный фронтально, отбрасывал бы круглую тень.

— Милорды, — резко сказал раввин Бен Шем, — я не пытаюсь определить или разобраться с нечестием. Конечно, греческая история предоставляет достаточно прецедентов. Я много читал в вашей библиотеке, Эратосфен, и могу привести ваши собственные законы и применимые случаи. Ваш Анаксагор предложил гелиоцентрическую систему и написал, что Солнце — это большой пылающий шар, даже больше Пелопоннеса. Он был приговорен к тюремному заключению за свое нечестие. Перикл едва смог спасти ему жизнь. Аристарх также предложил гелиоцентрический космос и был обвинен в нечестии. Алкивиад был отозван из Сиракузской кампании, чтобы предстать перед Гермесом с обвинениями в нечестии, после чего Афины проиграли войну. Сократ был казнен за нечестие. Протагор исповедовал агностицизм и бежал из Афин, когда за его голову была назначена оплата.

Птолемей потер подбородок. — Я, например, верю Гомеру, который объявил Землю плоской, с центром в виде пупка в Дельфах. Сфера кажется совершенно невозможной. Люди на противоположной стороне сферы ходили бы головой вниз. Деревья стали бы расти вниз. Дождь стал бы падать вверх. Этого не может быть. Он устремил мрачный взгляд на Эратосфена. — Боги дали нам плоский мир, мой юный друг. Приведите в порядок свои цифры, чтобы соответствовать фактам, а не наоборот. И, изложив свои взгляды и таким образом высушив горло, он и Пауни покинули группу в поисках винного стола.

— Ну, тогда, человек из библиотеки, — сказал Бен Шем с легким оттенком торжества, — вы, конечно, отречетесь?

Эратосфен обнаружил, что его тело повернулось не к раввину, а к Гор-энт-йотфу. Именно жрецу Бога-ястреба он дал свой ответ: — Нет! Я не отрекаюсь. Я не отступаю. Все так, как я сказал. Жрец-ястреб уставился на него без малейшего выражения.

— О! — воскликнул Бен Шем. — Вы утверждаете, что Земля — это шар?

— Да.

— И она вращается вокруг Солнца?

— Разве я это сказал? Если я этого не сделал, я имел это в виду.

— Эй! — взвизгнул раввин. — Ересь, ересь усугубляется! Он дернул себя за бороду, и несколько волосков вырвались из бороды.

— Простите, — извиняющимся тоном произнес грек. — Я не знал, что вы так это воспримите.

Священник отшатнулся, бормоча.

Хор выстрелил мысль в голову геометра: — Наука — очень неприятный предмет в этом месте.

— Да.

Вмешался Гамилькар Барка. — Могу ли я задать вопрос о вашем измерении величиной 5000 стадий до Сиены?

— Конечно.

— А оно включает в себя долю ваших местных священников? Скажем, одну шестую часть?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, предположим, что истинное измерение на самом деле составляет 4285 стадий. Прибавляют ли жрецы одну шестую, или 715, к своей доле зерновых культур?

— Да. Это был Гор-энт-йотф, кто ответил. Все оглянулись на него. — Со времен Менеса, — продолжил жрец, — первого фараона, объединившего верхний и нижний Египет, храмы забирали одну шестую часть урожая. Мы делаем это безболезненно, сообщая фермеру, что его участок на одну шестую больше, чем есть на самом деле.