Змеев сотник охотно угодил в простую ловушку:

— А слабость?

— Тоже в гвалте! — Твердимир весело рассмеялся.

Двубор вежливо улыбнулся, перевёл разговор:

— Скажи, Твердимир. Вы с братом — родные?

— А разве не видно?

— Видно. Со спины вообще спутать можно. Так почему он зовётся князем, а ты — боярином? Разве это не сословная разница?

— Эх, сотник… — Мечислав жестом попросил у брата слово, чем удивил всех, кроме волхва и воеводы. — При жизни отца у нас не было сословий. Может быть, Четвертак ввёл, но мы разделяемся на князя и бояр по старинке.

— Как же это — «по старинке»?

— Князь всегда один. А бояр и воинов у него — все, кто в бою, — проскрипел Кордонец, уважительно посмотрев на князя. Перевёл взгляд на сотника, прищурился, — это помогает в бою и в управлении княжеством. Мечислав старше, он стал князем…

Твердимир, извиняясь перед возрастом боярина, перебил:

— Нет. Мечислав сильнее меня. Опытнее в бою, не раз выручал всю битву, заранее всё обдумав и выбрав место для битвы. Я сам стал боярином, убедившись в его знаниях.

— А если бы ты был опытнее?

— Стал бы князем, — просто ответил Тверд. — У нас возраст — не помеха.

— Князь! — раздался голос снизу. — Князь! Явись дружине, княже!

— Что-то они рановато, — пробормотал Мечислав, вставая. Подошел, осмотрел пирующих:

— Чего вам? Почему трезвые? А ну, навались на мёд да пиво!

Ёрш поднялся с кубком, осмотрел присутствующих нетрезвым взглядом, и, остановив жестом весёлый гвалт, закинул голову:

— Князь! Мы, дружина, хотим знать!

— Ну? Чего вам, братья?

— Грабить город нельзя?

— Нельзя!

— А если сами отдадут?

— А тебе с мечом в руке кто откажет?

— А как же награда за взятие, князь?

— А ты, остолоп, город мечом или кубком брал? Тебе Четвертакова обоза мало?

Пьяный воин ничуть не смутился общим хохотом:

— Обоза не мало. Хватило обоза. А скажи, князь. Вот мы пришли сюда, нас тут встретили, уважили. А дальше что?

Дружина притихла. Действительно, а что дальше? С надеждой смотрят на предводителя. Через столько битв он их провёл, столько всего вместе пережили. А теперь, когда достигли цели…

Мечислав поморщился. Не ожидал, что так быстро придётся отвечать на неудобный вопрос. Хотел завтра всё объяснить, когда напразднуются и проспятся.

— А дальше вот что, други. Наёмники берут добычу и идут, куда глаза глядят. Остальные…

— А мы все тут наёмники, князь! — воскликнул другой воин.

Князь рукой остановил начавшего, было распаляться дружинника:

— А остальные, все, кто хочет харчей пожирнее, да бабу под бок — беру на службу к себе, да в пограничные города княжества сотниками да боярами!

Пьяный воин прервал раздавшееся, было «Слава!»:

— Князь! А вот ты скажи. Там, на кордонах, своих сотников да бояр нет? Прийти, мы туда, придём. А нам тама по загривку оглоблей? А?

— Мечислав, — Змеев сотник так неслышно подобрался сзади, что князь даже вздрогнул, — У меня есть решение твоей новой беды.

— Да? Поделись.

— Иди к нам на службу со всей дружиной. Платим мы щедро, воин ты справный. А за княжеством Твердимир присмотрит.

Голубые глаза князя мечут молнии, кажется, он готов прямо на месте задушить наглеца:

— Присмотрит? Кряжич — не вещь, чтобы за ней присматривать. Мы вернулись и с места больше не сдвинемся, понятно? А вы, — Мечислав повернулся к ожидающей дружине и повысил голос, — дружина верная моя! Сегодня и три дня гуляйте и веселитесь! А на четвёртый день я вам придумаю, что делать. Никого не обижу, клянусь!

Дружинники сдвинули кубки и веселье началось с новой силой. Мечислав мысленно вытер лоб: избежал большой драки. Вот только Змеев сотник почему-то смотрит как-то странно. Как будто он, Мечислав — упрямый конь, которого надо плетью. А то и шпорой.

Неожиданно стало душно, надо прогуляться.

Блиц

Мамина ладонь беспокоилась. Пальцы до боли сжимали плечо, поднимались по шее к голове, ворошили волосы, похлопывали по макушке, успокаивали, снова опускались. Тогда ухо чувствовало тяжёлый, шитый золотом парчовый рукав. Краем глаза видел Тверда, стоящего под левой рукой мамы.

Брат обеими руками нелепо сжимает глупого змея со свисающим до земли хвостом. Мама очень просила, чтобы углы шкатулки не выпирали, сама помогла спрятать, улыбнулась, потрепала младшего по щеке и попросила не бояться. Всё будет хорошо. И папа на крыльце, увидев испуганных детей, тоже подмигнул, и сказал, что всё будет хорошо. И дядя Четвертак, услышав слова папы, расхохотался и тоже сказал, что всё будет хорошо. Даже лучше, чем ожидалось. И только толпа горожан впереди ничего не говорила. Наверное, не знала, хорошо теперь будет или не хорошо. И папина Малая Дружина ничего не говорила, потому что мертва: по всему терему лежат зарубленные или заколотые в спину тела. Двое — у ворот, вросших в землю. Закрыть не получилось. Папа доверял горожанам.