Красиво…

– Хей, – я окликнула проходившую мимо парочку студентов, – А как называется этот город?

Они даже не удивились. Большинство шэрхен – воплощенное спокойствие. Или высокомерие, как посмотреть.

– Пик Волн, – ответили студенты.

Ну, привет, Пик Волн. Значит, я в одной из двух шэрхеновских столиц, приморской. Хорошо, что не в Пике Грез – этот находится в скалистом центре острова, и, если бы меня каким-то боком увело туда с побережья, я бы точно не нашла себе корабль домой.

Я плотнее запахнулась в летягу – по проспекту гулял свежий морской ветер – и быстрым шагом двинула вперед.

Куда идти – я не знала. Но иногда нужно просто идти, и знание приложится.

***

Чудные ароматы из первого же кабака заставили меня захлебнуться слюнями. Но, вместо того чтобы удовлетворить настойчивое урчание желудка, я, стиснула зубы и вильнула вбок – на тенистую сосновую аллею, где острый запах свежей смолы и торфа привел меня в чувство.

Надо было срочно разобраться с отсутствием денег. Платежеспособность – главное качество кандидата в едоки. А я грезила этой ролью.

После некоторых раздумий я направилась в посольский квартал. К счастью, местные не гнушались указать направление странной незнакомке, пропахшей солью и водорослями.

Стройное здание шолоховского посольства напоминало Иноземное Ведомство в миниатюре: резной фронтон; изящные контрфорсы и мостики аркбутанов; витражные розетки окон, так прицельно собирающие в себя свет – с целью облагородить. Тяжелые бархатные полотнища гербов качались под крышей. К крыльцу вели семнадцать ступеней – символическое напоминание о семнадцати знатных Домах Шолоха.

Сердце моё сладко защемило: я почти на родине! Однако, собравшись шагнуть на первую ступень, я оробела…

Вдруг для Лесного королевства я все еще преступница?

Ведь как было дело: когда нас с куратором обвинили в измене и бросили в тюрьму, я смогла сбежать. А Полынь остался в темнице. Но ненадолго: хранитель Карланон отменил казнь моего коллеги. По идее, Полынь уже должен быть свободен.

А вот амнистию для себя я не попросила.

Мне бы хотелось надуться павлином и заявить, что причина этого заключается в моей колоссальной самоотверженности, но… Боюсь, я просто забыла.

Конечно, был шанс, что Карл, направляя весточку королю с требованием помиловать Полынь, и обо мне упомянул. Так сказать, сделал это «по умолчанию».

Но и вероятность обратного была высока. Хранитель тоже мог забыть. Или завредничать (он называл это «борьбой с читерством»).

Минут пять я стояла перед гордым фасадом посольства, мучительно гадая: в розыске я или нет? Выяснить это здесь, в Шэрхенмисте, не представлялось возможным. Разве что зайти внутрь, назвать свое имя, попросить о помощи… И при плохом раскладе оказаться в кандалах.

Снова.

А это не тот опыт, который я хочу повторить.

Посольские стражники подозрительно хмурились, поочередно указывая на меня глазами, мол, что с ней делать будем, дружище? А что с ней поделаешь – пока на ступени не шагнула – ни в чем не виновата. За любопытство денег не берут.

Наконец, я отвернулась и побрела обратно к центру Пика Волн. «Осторожность превыше всего», – годами твердил нам старый магистр Орлин. И сегодня, пожалуй, я последую его завету.

– Так, ладно, – я вздохнула, потом гордо задрала подбородок и уткнула руки в боки по «бодрящему» рецепту Кадии, – Ищем альтернативу.

Проходивший мимо шэрхен с собачкой покосился на меня. Ох, точно. С «пляжной» привычкой размышлять вслух, чтобы не свихнуться, надо завязывать.

– Вы не подскажете, где здесь ближайший ломбард? – спросила я.

– Там, – собачник махнул рукой в сторону витых башен неподалеку. Я деловито направилась в указанную сторону.

Согласно табличке у входа, ломбард тут действительно был. На шестом этаже. Шесть десятков ступеней, что к нему вели, я посвятила волшебной науке Вытаскивания Себя из Депрессии. Так, на каждой ступени я придумывала по одной причине быть благодарной и довольной жизнью. «Я в стране, где мои предки жили восемь веков, ура!». «Я все еще жива, ура!». «Я уже гораздо ближе к Шолоху, чем вчера, ура!», «И к шестому этажу тоже ближе, чтоб вас, праховы небоскребы… В смысле, ура!». Под конец с причинами было туго, но я кое-как справилась. Ввалилась с жизнерадостной улыбкой, натянутой всего-то на семьдесят процентов.

Но лицемерное благодушие всё равно расположило ко мне горбатого ростовщика.

Он сходу предложил выкупить плащ-летягу за баснословную цену в сто монет (ему очень приглянулся плотный лазурный шелк), но я отказалась. Вот еще! Летяга сейчас – мой единственной друг.

Зато я вытащила значок Ловчей – и со звоном плюхнула его на стойку.

Бронзовая бляшка размером в пол ладони приятно тыкалась мне в ребра последние сутки.

Это был единственный предмет, помимо фонарика Карла, который шолоховские тюремщики не нашли во время обыска перед тюрьмой. Но фонарик забрал Карланон, а вот значок невольно отправился путешествовать вместе со мной.